Четверти часа не прошло, как они уже стояли на пристани, оглядывались по сторонам, гадая, в какую сторону направиться. И услышали окрик Герасима:
– Эй, ребятки, ходи ко мне. Дело есть, коли не гордые. Садитесь рядком, поговорим малость. Это моя младшая, Нюрка. Одиннадцатый год пошёл. А матушка хворая. И вот что я подумал, Егорка. Дом у меня большой, места теперь много. Иди ко мне жить, пока сам чего не присмотришь. Платы не возьму. Ну разве что за еду. У нас несчастье, так что не обессудь. Что скажешь?
Егор посмотрел на Гузель, та молчала, не зная, как ответить. Тогда Егор со вздохом молвил:
– Если так, Герасим, то можно и пожить. Дело говоришь. Далеко твоя изба?
– Я ж речной кормщик, Егорка. Стало быть, и изба моя рядом. Пошли, хватит сидеть без дела. Мать ждёт, наверное.
Через пять минут вошли в просторную избу. На печке лежала старуха, немощная и почти безмолвная. Лишь промямлила тихо:
– Вернулся наконец-то, солнышко моё! Дождалась-таки! Подойди, гляну на тебя.
Скоро Герасим отвёл молодёжь в крохотную пристройку, заметив грустно:
– Старший тут жил с женой. Детишек не успели нажить. Вот, располагайтесь. Вынесите всё, протрусите и стелитесь. Бог вам в помощь. На ужин позовём.
Герасим ушёл, его шаги затихли, и лишь звуки беготни Нюрки и бряканье посуды говорили о том, что в избе теплится жизнь.
– Ну что, Гузель, будем пока тут куковать? – Егор с беспокойством глядел на молодую девушку. Та продолжала молча переживать, оглядывая закоптелое, давно не мытое помещение. – Ты особо не переживай. Как-то устроимся, а там видно будет. Деньги есть, остальное легко будет устроить. А пока и так можно пожить.
Через час пристройка показалась Егору и вовсе приятным углом для начала жизни. И в глазах появились весёлые искорки. Гузель лишь мрачно глянула на его сияющее лицо и промолчала. А Егор молвил, разряжая неловкость:
– Пойду гляну подворье. Пойдёшь со мной?
– Чего мне идти? Я лучше помогу Нюре, а то девка сама со всем управляется. Неловко бездельничать в чужом доме.
Довольный Егор приобнял Гузель, но та не ответила на его ласку.
Ещё через час все уселись за стол, где в чугунке паровали свежие щи. Ещё Гузель увидела плошку с какими-то ягодами и жареные грибы, приятно пахнущие. Герасим заметил по этому поводу:
– Нюрку пошлём купить чего-нибудь для стола, но позже. А пока времени нет. И так слава Богу, что до дома добрались. Гузель, привыкай, девка, – усмехнулся хозяин, а Нюрка всё поглядывала на гостью и смущалась.
Когда обед был закончен, затихла благодарственная молитва хозяина, Герасим кивнул Егору, заметив:
– Пошли глянем на баньку. Готова ли. Вы первые паритесь, как гости. До вечера ещё далеко, так Нюрка поможет со стиркой. Все ведь грязные.
Банька была готова, но тепла Егору показалось мало.
– Ладно, Герасим, всё здорово ты устроил. Пока приготовимся, так и жара прибавится. Спасибо тебе за услугу. В долгу не окажусь.
– Ты, слава Богу, и так много для нас всех сделал. Пользуйся пока.
– Гузель, – блестел он глазами, – собирайся в баньку. Будем мыться. Тебе, я уверен, понравится. И прудик хоть и крохотный, но имеется. Совсем рядом. – И многозначительно оглядел смущённую девушку.
– Мы что, в том грязном болоте будем мыться?
– Да нет, что ты! Там мы ополоснёмся после парилки. Знатно будет! Пошли уж!
– Как, вместе? – ужаснулась Гузель, а Егор засмеялся плотоядно, ответив:
– Привыкай, у нас так завсегда моются. Всем семейством. Обычай. Да ты не стесняйся! Никто не осудит, все так делают.
В баньке было дымно, дым просачивался сквозь соломенную крышу, но его оставалось достаточно и внутри. Бревенчатые стены в саже, почти чёрные, мрачные. По углам свисали космы паутины. Видно, баньку редко использовали по назначению.
Егор смело принялся помогать раздеться Гузель, и та со смущением и даже страхом оглядывалась в полутёмном помещении. Было жарко, но она всё же с неохотой расставалась с одеждой.
– Чего трепещешь, моя Гузель? – шептал Егор ей на ухо, щекоча. – Ты такая красивая, что просто терпение лопается! – И принялся жадно целовать её всю. Она отстранилась, а Егор набрал в шайку горячей воды, попробовал и облил девушку, заставив её вскрикнуть. Остаток вылил на себя и ещё добавил.
– Гузель, мы же супруги, хоть и невенчанные, – продолжал ласкать её Егор. – Я столько времени ждал этого случая! – Схватил её на руки и под тихие вскрики осторожно положил на лавку.
Они жадно предались любви, и это показалось им таким блаженством, что оба не смогли сдержать стонов и сдавленных воплей страсти и блаженства.
Наконец Гузель, надув губки, прошептала, ещё не отошедшая от возбуждения:
– Ты с ума сошёл, Егорка! Не забывай, что я жду твоего ребёнка.
– Ещё рано, моя ненаглядная! А ты тоже меня удивила. Где это ты так научилась? – В его глазах светилось подозрение.
– Я ведь была наложницей, а перед этим нас обязательно обучают. Так что нечего удивляться. Разве у вас не учат молодых девочек ублажать мужчин?
– Нет, что ты! Потому мне удивительно такое твоё поведение.
– Тебе не понравилось? – испугалась Гузель.
– Как не понравилось! Я просто оглушён от твоих ласк, Гузель! Можно с ума сойти от такого твоего умения! Наши бабы так не умеют, хотя изредка что-то в таком роде могут себе позволить. А молодые и вовсе ничего не смыслят.
Всё же они начали мыться, тёрли друг друга мочалками, Егор слегка походил берёзовым веником по покрасневшему телу Гузель. Она вскрикивала, ругалась, потом затихла, лишь прошептала блаженно:
– Ты уж не очень сильно старайся, Егорка! Больно ведь!
– Ничего! Потерпи маленько. – И, бросив веник, принялся ласкать горячее тело Гузель, стараясь довести её до крайней степени возбуждения. Это ему удалось очень быстро, и они опять в блаженном экстазе отдались друг другу.
Глава 8
Прошло не меньше двух недель, и жизнь молодых наладилась. Егор продал немного украшений из своего запаса. Этих денег хватит для жизни на несколько месяцев, как он полагал.
– У меня был разговор с Никитичем, – как-то заметил Егор. – Предложил работу. Даже две. Теперь ломаю голову, что выбрать.
– И что за работа? – поинтересовалась Гузель.
– Приказчиком у него поработать или податься в острог к воеводе. Обещал десятником устроить в дружину. Тож заманчиво. Можно добычей себя вознаградить. Да и харчи дармовые, ещё какую деньгу обещает.
– Лучше к Никитичу, Егорка. Страшно быть у воеводы. Могут поранить или ещё что.
– Там видно будет, – неопределённо заметил