— Одно ведет к другому. Всё это привело к тому, что появился он. Четвёртый.
— Серый? Но что в нём такого?! — зачем Норн вообще говорит с ним?!
— Он сказал тебе своё настоящее имя. Сергей Волков. Сергей. Серый. Не Майкл Стоун, а Сергей Волков, — в словах прямо звучал намёк, но думать… не получалось. В голове Норна будто стучали молотки…
— Ты до сих пор не понял, кто он?
— Кто? — спросил он невольно.
— Он из прошлого.
Слишком многое говорило о том, что это правда. Всё, до последнего слова.
Норн обернулся к друзьям. Каждый из них был в смятении.
— Должно быть Четыре капитана, — негромкий голос Анелэина звучал в тишине. — Только с Четвёртым всё свершится как должно. Поэтому он должен жить.
— Тогда почему ты? — спросил Всеволод. — Ты же…
— Я дал тебе всего лишь бластер, — отрезал тот. — И лишь дал толчок той установке, которую в твою голову вложили имперцы. И это тоже было необходимо.
— Чтобы я убил его?! — Первый капитан сорвался на крик.
— А разве ты ЭТОГО хочешь? — вкрадчиво спросил Анелэин.
Капитан покачал головой, не в силах говорить. Нет, этого он не хотел… Не хотел он его убивать!
— Значит, и здесь всё было сделано правильно. Тебе было нужно нажать на курок и ранить его, чтобы понять правду. Ты не желаешь ему смерти и не желаешь видеть его своим врагом, — сказал Анелэин. — А теперь пора приступать к делу. Время подходит.
— К чему? — спросил Норн.
— К путешествию, — сказал Анелэин. — Он должен был умереть пять раз в прошлом. Вы готовы помочь ему?
Три капитана не ответили. Только посмотрели в глаза друг друга.
* * *
Вышгородский район Киевской области, 1988 год.
… по узкой мокрой асфальтовой дороге разбросало от страшного столкновения три легковушки. Одна машина горела, водитель другой лежал без сознания, но был жив.
Из третьей машины несся пронзительный детский крик-плач. Ребенок надрывался от крика. Всё кричал и кричал… На заднем сидении стояли два самодельных креслица с ремнями из обычных подтяжек. В них сидели два малыша. Один кричал, надрывался от плача, испуганно зовя маму… Второй малыш рядом в этот миг задыхался. Ремень подтяжек перехватил горло, развернув головенку вбок, так что ребенок видел два неподвижных тела впереди.
Отца и мать.
Он не мог кричать. Горло перехватывала петля, и сознание ребенка, ещё воспринимая картинку окровавленных тел родителей, начало уплывать…
Кто-то рывком открыл заклинившую дверь, и мальчик увидел лицо с фиолетовыми глазами…
* * *
… два месяца спустя.
… маленькая ладошка отчаянно била по стеклу. Мальчик силился закричать, но не мог издать и звука. Его захлёстывал ужас. Свой и чужой.
Он видел брата, выгибающегося дугой на кровати, и фигуру женщины, удерживающей его.
— Жри, звереныш! Жри!
Мальчик на балконе в отчаянии забил двумя кулачками по стеклу дверей, запертый невольно на длинном балконе-террасе, опоясывающем здание приюта. Женщина по ту сторону, в спальне, встала, оставив лежать на кровати маленькое тельце, на которое женщина накинула одеяло.
Ладошки бессильно в очередной раз ударили по стеклу. Перед глазами мальчика всё поплыло, и он чувствовал, как перестает биться сердце за стеклом… и его сердце замедлило бег.
Чужие руки вдруг легли на плечи ребёнка, и будто другие одновременно подхватили, разворачивая.
— Не смотри, — слышит он голос.
Фиолетовые глаза напротив и обволакивающее чувство тепла… И резкий холод после.
Мальчика накрыла темнота.
* * *
Девять лет спустя. Сибирь, таежный городок под Энском.
Мальчик одиннадцати лет останавливается, настороженным волчонком смотря на четырёх мужчин в спортивных костюмах "Адидас", что обступили его. В глаза бросаются тюремные татуировки и толстые цепи на шее.
— Ты гля, какой борзый… че, щенок?! А? Ты чё сказал?
— Чё вылупился? Извиняйся, сученыш!
Мальчик отступает, но его бьёт третий по голове, сбивая шапку в раскисшую осеннюю грязь. И хватает за воротник куртки.
— Пусти! — кричит мальчишка и слепо-бессильно пытается пнуть по ноге бандита-братка.
Тот отпускает ругательство и бьёт мальчишку в голову кулаком. Тот отлетает и падает, ударяясь об тротуар. Болезненный крик. Всё плывет перед глазами, из рассеченного лба течёт кровь. А в живот прилетает сильный пинок.
Мальчик скорчился на тротуаре, оглушенный болью.
— Какого..
— Вы че, бля?!
Звуки ударов и шум, но мальчик не видит, что происходит. Голова разрывается от боли, всё кружится, и вдруг пространство вокруг него будто раздвигается, и он ощущает, ощущает, а не видит пространство вокруг, предметы… и…
Кто-то подымает его с земли.
— Живой? Эй, Серый? Ну же, парень!
Откуда он знает его имя?
Мальчик через силу поднимает голову, и резкая головная боль гасит сознание.
Но подсознание мальчика успевает запечатлеть карие глаза русоволосого мужчины.
* * *
год 2002.
… Шестнадцатилетний мальчишка, щуплый и тонкий, хорохорится, ёжится под порывами холодного ветра. Ждёт перед подъездом.
— Ну, ба, ну где ты…
Глухой женский вскрик. Оборвавшийся.
Мальчишка вскидывается и срывается с места, влетает в теёный туннель и видит оседающую, сползающую фигуру.
— Ба!! — мальчишка бросается к ней.
— Твою мать! — чёрная фигура оборачивается, и он видит зажатый в руке окровавленный нож.
Из темноты сзади на огромного бугая бросается кто-то, перехватывая занесенную руку, а мальчишка, не помня себя, падает на колени перед телом женщины.
— Ба! Бабушка!!
Он отчаянно оглядывается, но только видит лежащего неподвижно бугая да окровавленный нож на земле…
— Кто-нибудь!! Помогите!! Бабуль… не умирай… ба!!
* * *
… Мальчишка восемнадцати лет, с потухшими глазами стоит над могилой, куда опускают гроб.
— Отмучился твой старик. Эк его парализовало-то, после смерти Надюшки… Ты молодец, парень. Ты ему опорой был.
— Да только ничего не смог… — глухо, через силу выговаривает парень. — Не защитил… Не спас. Если бы тогда…
— Да что ты мог тогда? — вздыхает сосед, у которого в кармане нож. — Ты ж мальчишкой был, шестнадцати лет! Как самого не убили! Ты деда на земле держал! Ты всё, что от его сына осталось. Ты жить должен. Вот армию пройдёшь, совсем мужчиной станешь. Женишься… Там детки пойдут. И род жить будет. Для него-то, деда твоего, род всегда ого-го что значил!
Мальчишка отворачивается и вдруг с силой, со всего маху бьёт кулаком по стволу дерева. Сосед замолкает. И бросает в сторону взгляд, и оставляет нож в кармане.
— Ну, сынок, что ты?
— НЕНАВИЖУ!!!
Стая ворон с воплями срывается с верхушек деревьев.
Русоволосый мужчина, стоящий в отдалении у других могил, смотрит на них со стороны.
* * *
— С-суки… поймали… окружили всё же, — молодой мужчина, лет тридцати кашляет, зажимая рану в боку.
Обводит