— Пора, Сиропцик, — с этими словами полог шатра был отброшен в сторону, и в шатёр всунулась темноволосая хвостатая голова.
— У меня нога болит, — жалобно отозвалась я. — Там что-то… я, кажется, ранена.
М-да. Тупо. Надо было придумать что-то заранее. Что-то более разумное.
Ворон прошёл внутрь, присел рядом, молча откинул одеяла и задрал мою юбку почти до самой попы, я попыталась вернуть всё обратно, но он остановил мою руку. Ой, как неудобно…
— Где?
Стараясь говорить погромче, чтобы заглушить шаги маркиза, я пропищала:
— Колено. Правая нога, но ты не должен смотреть на чужие ноги.
— А зацем мне смотреть на свои? — рассмеялся Эйдэн и стал ощупывать моё колено.
Чувствуя, что краснею, я набросила на голову попону, чтобы не видеть всего этого. Недовольный Гарм вскочил и тяфкнул.
— Не больно?
Ой. Надо же было кричать…
— Не здесь, — прошептала я.
— А где? — терпеливо переспросил Эйдэн.
Ну где ж там Арман⁈ Сколько можно ждать?
— Наклонись, мне совестно говорить вслух, — прошептала я, снимая с лица материю.
Ворон снова рассмеялся, но всё же послушался, наклонился к самому моему лицу, и сердце сделало кульбит. Серые глаза так близко, что видны ресницы, короткие, но густые. И веснушки на носу. А я и не знала, что у него веснушки… и выпуклая тёмная родинка в уголке широкой брови. И пятнышко другой на правой щеке.
— И? — напомнил Эйдэн суть вопроса.
Арман! Да что ж ты… Неужели трусит? Я обхватила мужчину на шею и прошипела:
— Я его держу! Давай!
Ворон отпрянул, угрём выскользнул из моих рук вскочил и обернулся. В его руках сверкнул металл кривого клинка, а я даже не успела заметить, когда Эйдэн выхватил ятаган. Гарм отскочил и громко залаял, и только тут я поняла, что в шатре никого нет. Кроме меня, Эйдэна и пёсика.
То есть…
Маркиз бежал без меня?
Гарм подскочил ко мне, лизнул мои щёки, и я поняла, что на глазах выступили слёзы. Как там говорил ворон? Цэрдэш? Плакса? Эйдэн обернулся ко мне, расслабляясь.
— Цто это было, Элли?
А у меня от предательства голозадого маркиза так заныло сердце, что я никак не могла и сообразить, что сказать на это. Я попыталась напомнить себе, что мы не особенно были близки, и это даже хорошо, что мужчина спасся, и он вообще не обязан решать мои проблемы… И тут Гарм подбежал к выходу, тяфкнул, подхватил что-то с пола. Я поднялась на руке и невольно приоткрыла рот от изумления: из его зубок свисала большая зелёная лягушка.
То есть… Я сглотнула, посмотрела на Эйдэна и улыбнулась, пожала плечами:
— Шутка. Правда смешно?
Поднялась, расправила юбку и принялась скатывать одеяла, скрывая смущения. Мои ноги видел посторонний мужик!
— Не то слово, — хмыкнул Эйдэн озадачено.
А у меня на сердце пели весенние лягушки: Арман меня не предал. Просто он не расколдовался до конца. И это было логично с его стороны: ведь его принцесса — не я. Ну и хорошо. Разбудит свою Спящую Красавицу и снова станет человеком. Потому что если ты человек, то даже если тебя превратили в лягушку, ты всё равно останешься человеком.
Мы вышли из шатра. Всё вокруг было розовое из-за восхода солнца, и лиловые тени деревьев расчерчивали снег. Шакалы убирали свёрнутые шатры в повозку, двое из них направились к моему шатру. Кони, предвкушая бег, пряли ушами и шумно фыркали.
Я обернулась к Третьему ворону:
— Не могу больше ехать поперёк седла. У меня… всё ужасно болит.
Болело не всё, но приличные девочки некоторые части тела не называют вслух. Особенно при мужчинах.
— Хорошо. Посажу на круп, но тебе придётся держаца за меня, — согласился Эйдэн.
Эх, романтика!
— Может быть, у вас есть какой-то запасной мужской костюм? Я бы поехала верхом и…
Он шагнул назад, внимательно оглядел меня, заставив покраснеть, и осклабился:
— Ну, если ты подрастёшь немного… На локоть хотя бы.
— Эйдэн, — я придвинулась к нему и зашептала на ухо, — пожалуйста. Штаны можно подвернуть, а рубаху вы всё равно затягиваете поясом. Да и какая разница, что она излишне длинная? Ну будет мне по колено…
— Йд! Цэ рдардз барг.
Я обернулась и увидела, что к нам идёт Тэрлак. Второй ворон хмурил брови и выглядел недовольно. Эйдэн посмотрел на него и рассмеялся, пожал плечами. А потом бросил взгляд на мрачного Кариолана, расчёсывающего гриву своего чёрного коня в пяти шагах от нас.
— Кар, хоцешь взять свою невесту в своё седло? — вкрадчиво поинтересовался Третий ворон.
Мой жених обернулся, зелёные глаза сверкнули сердито.
— Станет женой, тогда возьму, — процедил он и неприязненно покосился на меня.
— Сынок, — вздохнул Тэрлак, — как бы тебе с таким отношением не нянчить цужое семя.
Я не сразу поняла смысл его слов, а, сообразив, поспешно отвернулась и прижала ладони к щекам. Обидно. Ужас просто! Дикари.
— Семя брата разве может быть цужим, Тэрлак? — заржал Эйдэн и резко перестал, поймав мой разгневанный, обиженный взгляд. Мне даже показалось, что в его узких глазах мелькнуло нечто вроде сожаления.
Конь Кариолана захрипел и попятился. Эйдэн подошёл к повозке, вытащил из неё холщовый мешок, а из мешка — свёрнутую одежду. И сапоги. Вернулся ко мне.
— Надевай.
— Ты хоцешь девицу одеть в мужцину? — удивился Тэрлак.
— Цужая вода горька, цужая невеста тяжела для моих рук. Пусть её держит седло.
Я вцепилась в штаны и осознала: я же вроде идиотка… Оглянулась на шатёр, но его уже собрали. Жалобно взглянула на Эйдэна. Тот подхватил меня на руки, посадил на низкую ветку сосны (вчера мужчины сидели на ней во время ужина) и бесстрастно принялся снимать мои сабо. Тэрлак отошёл и принялся о чём-то разговаривать с Кариоланом.
— Не надо, — тихо пискнула я. — Я сама…
— Терпи, — так же тихо приказал он.
Стянул панталоны, натянул штаны до колен, поднял меня, и его руки коснулись моих бёдер и пояса. Я зажмурилась. Меня нет. Нет. Совсем. Это не я. Почему я сразу не подумала о таких последствиях моей просьбы? Эйдэн скинул с меня юбку, а затем принялся затягивать ремень. Я слышала, как его дыхание вдруг сбилось, став хриплым и прерывистым.
— Сядь.
Не став спорить, я вновь опустилась на