Рамиз схватился за шпагу. Лоренцо тоже положил руку на эфес. А нет, я ошиблась: это было фальшивое добродушие.
— О, Пречистая, — сердито выдохнула Синди, — Рамиз, сделай нам всем одолжение: купи своей жене собаку, не артачься.
— Гарм не продаётся! — крикнула я.
Но меня никто не услышал: все смотрели на заалевшего мужа красавицы Кэт. Эх, зря я сдалась перед натиском желудка! Гарм был прав: ничего хорошего нас тут не ждало.
— Рамиз, не будь букой.
Красотка Катарина нежно посмотрела на рыжего мужа, и тот сдался.
— Сколько ты за него хочешь? — угрюмо спросил меня.
— Мой пёс не продаётся! Гарм, идём.
Я решительно встала и направилась к дверям. Пол уехал из-под моих ног, и пришлось схватиться стол. Ой.
— Видишь, Кэтти, пёсик не продаётся. Давай, я тебе потом другого куплю?
— Гарм! — снова позвала я и тут…
Мой… мой пёс перевернулся на спину и подставил нежным женским пальчикам брюшко… Я застыла. Он серьёзно⁈
— А-ах! — простонала Катарина в умилённом исступлении. — Какой прелестный малыш! Рам, я не хочу другого, я этого хочу.
Я, открыв рот, смотрела на предателя. Тот вилял хвостиком и улыбался, наблюдая за новой хозяйкой. Новой, потому что… ну если Гарм так сам хочет… Я хлюпнула носом, вытерла слёзы. А с другой стороны… он ведь прав. Ну что его ждёт со мной? Вдруг король меня не защитит? И что, маленькому пёсику отправляться за тысячу лье от родного дома, и, может быть, там его будут бить, а защитница из меня… так себе.
— Хорошо, — я зажмурилась. — Десять…
— Тяф!
Не удержавшись, снова глянула на Гарма: он мило свесил язычок на сторону и… подмигнул? Да нет, моргнул просто.
— Десять золотых.
Если до этого мгновения все с разными эмоциями смотрели на пушистого засранца, то сейчас все взгляды обратились на меня.
— Сколько? — хрипло переспросил Рамиз.
— Десять золотых, — чётко повторила я.
— За болонку? — неверяще уточнил рыцарь.
За друга положено тридцать сребренников, но…
— Катарина, я, конечно…
— Р-ряв!
Гарм вскочил, прижался головой к полу, поднял пятую точку, прогнувшись, и замахал хвостиком так быстро, что ветер разметал золотистые локоны дамы.
— Рамиз, или эта милаха будет моей, или я с тобой не разговариваю, — твёрдо выговорила Катарина.
Мужчина вспыхнул и… сдался. Вынул кошель, отчитал мне десять золотых монет. Я спрятала их в карман, и мои пальцы вновь коснулись чего-то очень холодного. Лягушка! Ох! Я же совсем о ней забыла! Ладно, выпущу в королевском парке.
Не выдержав, я оглянулась. Гарм, кажется, совершенно обо мне забыл: он ловил свой хвост, словно снова был щенком. Я поспешно вытерла щёки, поклонилась и быстрым шагом направилась прочь. Будь счастлив, мой друг. Будь счастлив.
На лестнице одиночество вновь окатило меня холодом. Я на миг замерла, пытаясь не разреветься.
— Элис, ведь это ты? — раздалось за мной тихое.
Ну вот. Попалась.
— Я не знаю, о ком вы…
Но Синди, бесшумно догнавшая меня, развернула меня за плечи:
— Не притворяйся. Не бойся меня, пошли.
Она потянула меня в дверь напротив, протащила через анфиладу комнат, юркнула в одну из них, закрыла двери. Здесь было что-то похожее на кабинет.
— Ты была одной из немногих, кто был добр ко мне, когда я была Золушкой, — вздохнула Синдерелла. — Давай, не бойся. Рассказывай, что с тобой произошло?
— Лучше иди к гостям, веселись. Всё равно не поверишь.
Золушка тяжело вздохнула:
— Какое там «веселись»! Обычно у нас всё намного жизнерадостнее, а тут вот с Кэт зачем-то притащился Рамиз. Нет, ты не подумай, что он мне не нравится, но… Понимаешь, Рамиз отличный любовник, а вот как муж… ревнивый, душный… Бедная Катарина!
— И зачем она за него выходила замуж?
Не то, чтобы это меня интересовало, просто… Просто надо было что-то сказать. И желательно не обо мне и не о Гарме.
— Так застукали их, — снова вздохнула Синдерелла. — Дочка графа, все прям как с ума посходили. Это всё из-за мерзкого принца Дезирэ.
— Понятно, — пробормотала я.
Обсуждать всё это было до крайности неловко и неприятно. Я что, тоже ханжа?
— Синдерелла, ты же придворная дама, я не ошибаюсь?
— И что? Если дама при дворе, так ей уже нельзя и…
— Нет-нет, я не об этом. Ты можешь устроить мне тайную встречу с королём? Так, чтобы о ней не узнала моя мачеха?
— Кому как не мне знать, что такое мачеха, — с горечью заметила Золушка.
Мне стало жалко беднягу. Впрочем, я всегда её жалела.
— Так поможешь?
Синдерелла прошла и присела на стол. Поболтала ножкой в шёлковой туфельке.
— Понимаешь, тут такое дело… Честно, я бы помогла. Не скажу, что в фаворе у короля, или его супруги, но… Я бы что-нибудь придумала. Вот только…
— Понятно.
— Да что тебе понятно⁈ — она вдруг разозлилась. — Элис, короля нет в Родопсии. Они с Белоснежкой уже недели три как в Эрталии и до весны возвращаться, кажется, не планируют. Поговаривают, что королева ждёт ребёнка, и путешествия зимой ей противопоказаны.
Теперь понятно, почему мою свадьбу решили сделать в рождественский пост… Это было фиаско. Я задумалась. Синдерелла мне не мешала. Минут десять. За окном всё ещё было темно, и мне показалось, что солнце больше не зайдёт, и вся моя жизнь это — ночь. И я чуть не рассмеялась вслух.
— Ты можешь остаться у меня, — вдруг предложила Золушка.
— Спасибо.
— Только чур не осуждать мой образ жизни. Да, я люблю мужчин. Разных мужчин. А они — меня. И я знаю, что про меня говорит Ноэми. Но мне плевать. Как хочу, так и живу. И вообще я…
— Я не осуждаю. Тебе несладко в жизни пришлось.
Синдерелла вдруг как-то ссутулилась, закрыла лицо руками и всхлипнула. Я подошла, обняла её, прижала к плечу.
— Ну что ты… Милая Золушка, не плачь.
— Он был такой красивый, — пожаловалась та, — но полюбил не меня. Почему-то все любят не меня. Даже чурбан Офет любит ханжу Ноэми, а не меня. А я…
Я погладила её по волосам.
— Разве тебе нужен Офет?
— Не нужен,