— И к чему ты ведешь?
— Покушение на Аливию — его самая большая ошибка. И дело не в том, что я этого ему никогда не прощу… Да, не прощу. Покушение на себя бы простил, на Аливию — никогда! Просто он был вынужден каким-то образом выйти на этих наемников. А это следы. Лишние следы, которые ему оставлять сейчас было очень нежелательно.
— Короче, Вольдемар, чего ты хочешь?
— Полномочий для расследования бунта.
— Что? — Артон был явно изумлен.
Князь глянул на герцога Алазорского, вздохнул.
— Артон… понимаешь… Военное дело… Тактика, стратегия, снабжение… Этому всему меня учили в военной школе на родине, но это все не было главным предметом. Стоит учитывать, что школа та была при… гм… внутренней страже, в обязанность которой входила защита страны и… трона от врагов внутренних и внешних. То есть разведка и расследование всяких преступлений… в том числе покушений. Понимаешь? Главное, чему меня учили — работать с информацией и анализировать ее. Именно этому было посвящено основное время моей учебы.
— О, да, — хмыкнул Алазорский.
— Вот. Ваш канцлер читал мои записки, после которых сорвался и помчался в Тортон. Все мои предположения подтвердились…
— Не нахваливай себя, — хмыкнул вышеназванный канцлер. — Не все, но процентов девяносто… шесть.
— Да-да, а вы еще подумали, что мне Возвышенные Боги шепчут в ухо. Это и есть пример работы с информацией. И о будущем бунте я тоже догадался из дошедшей до меня информации. Окончательно я понял, в чем дело, когда Риола… моя невеста, рассказала о случае с Эндоном.
Артон при упоминании бывшего друга нахмурился, но смолчал, слушал внимательно.
— А все, чего я не знал, подсказали мне Танзани и герцог.
— Угу. Нам еще предстоит разговор с вами тремя по поводу сокрытия от меня информации о бунте.
— Я пытался вам рассказать, ваше величество, — вежливо напомнил герцог.
— Порой, Артон, как это ни противно, но приходится вскрывать нарыв, чтобы излечить человека. Или, в нашем случае, Локхер. А бунт… поскольку мы к нему были готовы, то он не представлял особенной опасности.
— Расскажи это моей сестре, которая до сих пор плачет по Луне.
Князь помрачнел.
— Я помню об этом… И, наверное, буду помнить до конца жизни… как помнить и о том, что увидел в замке графа Иртинского. Но если бы мы предотвратили бунт только сейчас, то потом стало бы намного хуже. Война с Родезией неизбежно затянулась бы из-за внутренних склок. Совет не позволил бы тебе ничего предпринять для укрепления армии, ведь армию можно потом повернуть и против аристократии. Полагаю, они еще не забыли твоего отца, который существенно урезал их полномочия.
Артон отвернулся.
— Да понимаю я, — зло буркнул он. — Насмотрелся уже. И канцлер всю плешь проел. Значит, ты обещаешь найти этого кукловода?
— У меня нет выбора. Или найду, или Аливия останется под ударом.
— Почему ты не веришь, что наемников наняли Лодерские, они ведь признались?
Князь не удивился осведомленности Артона в этом вопросе.
— Потому что подобное совершенно не в их характере. Эндон… Он прямой, как палка, рыцарь, одним словом, и этим все сказано. И хитрость его такая же прямая. Чего стоит вся эта эпопея с попыткой разорвать помолвку с принцессой, выставив виноватой ее. Уловка так себе.
— Это его отец придумал.
— О чем я и говорю. Что отец, что сын. Одного поля ягода. На этом их и подловили с этим бунтом, полагаю. Втянуть их в него было проще, чем отнять конфету у ребенка.
— Каждый раз поражаюсь образности твоих сравнений и аллегорий, — хмыкнул Алазорский.
— Жизнь такая… Так вот, для них Аливия — купеческая дочь, и ей посчастливилось встретить молодого идиота, который обрадовался новой игрушке. Типа, наиграется — вышвырнет. По-другому они и не мыслят. Что сын, что отец. И они вряд ли сумели бы понять, что Аливия для меня что-то значит, и в качестве мести наняли наемников. О, нет! Лодерские, даже если бы сообразили, скорее отправились бы туда сами во главе своих отрядов. Уж прятаться за наемниками точно не стали бы. А еще вернее, они бы попытались напасть на меня. Мстить за срыв их планов купеческой дочери? Фи!
— Пожалуй, я согласшусь с нашим молодым другом, — вздохнул Алазорский. — Характер старшего Лодерского он описал весьма точно. Тот мог бы попытаться отомстить виновному в провале их плана, но делать это через девочку… нет, не стал бы. Тот, кто это сделал, привык действовать из тени, привык использовать других для достижения своих целей.
Артон некоторое время переводил взгляд с одного на другого, потом махнул рукой.
— Ладно, Возвышенные Боги с тобой. Канцлер сегодня же подготовит приказ о твоем назначении руководителем следствия. Но только нацеленным на поиск нашего кукловода, не больше. С бунтом разберемся сами.
Князь встал и поклонился.
— Спасибо… мне это действительно важно.
— Пожалуйста… И еще… Ортиния просила тебя зайти, как только освободишься…
Князь на миг замер. Кивнул.
— Конечно. Сейчас и зайду, — после чего неторопливо вышел из кабинета. Разговор выдался тяжелый…
От Ортинии князь вернулся в предельно мрачном расположении духа. Отшвырнул снятый на ходу камзол, оставшись в рубашке, плюхнулся в кресло и уставился куда-то в угол комнаты. Джером, дожидавшийся здесь сеньора, некоторое время наблюдал за ним. Несколько раз кашлянул, но не добился никакой реакции. Наконец князь оторвался от созерцания стены и глянул на Джерома.
— Хреново мне, Джером.
— Простите, ваша милость?
— С бунтом этим. Ведь могли бы его задавить… И тогда та девушка осталась бы живой…
— Девушка?
— Что? Ах да, ты ведь не знаешь… Я сейчас от принцессы. Приносил соболезнования и тому подобное… Видимо, та девушка действительно была ей близка.
— Луна, да? Понимаете, милорд, тут такое