Князь глянул на двух графов. Норгер выглядел лет на сорок, с окладистой бородой и густыми волосами, взгляд пронзительно голубых глаз, казалось, проникал в самую душу. Одет же он был довольно небрежно, но той небрежностью, что стоит самой роскошной одежды.
Граф Логер представлял собой определенную противоположность своему соседу. Лет тридцати, с небольшой залысиной, худое вытянутое лицо и взгляд, смотрящий словно бы в никуда. Казалось, ему совершенно нет никакого дела до происходящего. Но князь понимал, что в такое тревожное время абы кого на должность, по сути, телохранителя не назначат, следовательно, вся эта аляповатость в одежде, рассеянный взгляд чем-то озабоченного человека — всего лишь маска.
Что же касается герцога… Кто-то в присутствии князя охарактеризовал его как «старика, из которого песок сыплется». Определение вполне соответствовало виду герцога. Это был действительно старик лет восьмидесяти на вид, хотя князь знал, что ему недавно исполнилось всего лишь семьдесят… Гм… всего лишь… Для этого мира действительно очень солидный возраст. Герцог сидел, слегка сгорбившись и опираясь на массивный посох, пронзительный взгляд напоминал старый анекдот про Ивана Грозного и изобретение им рентгена. Умен старик, не поспоришь, даже если забыть, что этот старик сумел-таки вытащить сына из петли и даже сделать из него почти героя, в решающий момент нанесшего бунтовщикам сокрушительный удар. Чуть ли не в одиночку с бунтом справился. Но такой ли этот маркиз дурак? Как может быть у такого отца такой идиот-сын?‥
— Вольдемар Старинов, герцог Торенды, — одновременно всем кивнул он, присаживаясь.
— Полагаю, нам будет интересно послушать о походе и о том, чего вы достигли, — заговорил первым граф Норгер.
Герцог Алазорский поморщился, но кивнул князю, приглашая к рассказу. Что бы тут без него ни происходило, но если герцог советует не спорить, то нужно так и поступить.
Особо рассказывать было нечего, ибо с точки зрения современного рыцарства сам поход был скучен до ужаса. Быстро шли, дошли, с ходу взяли крепость на перевале, осмотрелись и принялись ждать подхода Танзани. Когда тот подошел, совместно порешали, что делать, после чего один штурмовал оставшиеся перевалы, а второй с небольшой армией погулял по тылам Эриха.
На этом месте Артон с Алазорским переглянулись и дружно кивнули каким-то своим мыслям.
— И вы даже не попытались вступить в бой, когда туда подошел Эрих? — поинтересовался герцог Вертонский. — Судя по всему, его силы не слишком превосходили ваши.
— А зачем? — удивился князь. — Победили бы мы — еще вопрос, а вот в случае поражения нам не отступить, просто некуда, а все силы Эриха освобождаются для удара по королевской армии. А так король Родезии до конца вынужден был действовать с оглядкой на нас.
— И потому наша армия смогла отступить без всяких проблем, — кивнул Алазорский. А затем, словно о чем-то предупреждая всех в комнате, добавил: — Все бы наши командиры думали не только о славе, но и об общей пользе, тогда родезцы не чувствовали бы себя в нашем королевстве как дома.
— Но если бы вы победили Эриха… — заговорил было Норгер, но князь махнул рукой:
— Ничего бы мы не добились. Я слишком высокого мнения об Эрихе, чтобы считать, что смог бы со своей еще не совсем подготовленной армией нанести ему серьезное поражение. А в любом другом случае… Общий перевес все равно был за родезцами, пусть их силы и разбросаны по разным крепостям. Он отступил бы, подтянул резервы, и все, а мне где новых солдат брать?
— Не совсем подготовлена? — Граф явно изумился такому заявлению.
— Да, не совсем подготовлена, — жестко отрезал князь. — Я с ней могу выступить против мятежников, даже против локхерской армии, но не против родезцев. Рано еще.
— То есть вы оцениваете силы Локхера ниже родезцев?
— Мне кажется, общий счет побед и поражений говорит сам за себя.
— Господа! — оборвал начавшийся спор Алазорский. — Спокойней! Граф, мы, кажется, все это уже обсуждали, и вы сами согласились, что подтянуть дисциплину не помешает. Не дело, когда тиры без команды рвутся в бой, невзирая ни на что.
Дальше началось обсуждение деталей предстоящего реформирования армии. Князь в этом споре участия не принимал, разве что отвечал, когда обращались к нему непосредственно. Только герцог Вертонский изредка бросал в его сторону задумчивые взгляды. В основном все это князь уже высказывал в свое время и Артону, и Алазорскому. Теперь видел, что они его слова мимо ушей не пропустили. Кое-что изменили и доработали, но все идеи были направлены как раз на те реформы, которые предлагал им он. Дисциплина, создание равных по численности полков, реформа снабжения. И обсуждали тренировку на слаженность. Король тут же подписал приказ о неукоснительном подчинении всех тиров единому командованию, и любое действие в бою в обход приказа, а тем более прямое его нарушение приравнивались к измене со всеми вытекающими.
— Граф, — Артон глянул на Норгера, — вы должны до всех донести нашу позицию настолько ясно, чтобы даже последний идиот понял, что к чему. Случаев, когда отряды знати начинают в бою действовать, как считают нужным их командиры, быть не должно. Командир в армии только один!
А вот граф Логер в течение всего разговора предпочитал отмалчиваться. Точнее, говорил он настолько скупо, что его почти не было слышно. При этом немногими словами умудрялся точно донести свою мысль до окружающих. Вот имеет же талант человек. Наверное, именно о таких людях Чехов говорил в свое время про краткость и талант. Князь даже позавидовал ему. И ведь даже если захочешь, не поймешь его иначе.
— Я тоже усилю тренировки в гвардии, — сообщил он под конец.
Закончив с военными вопросами, оба графа откланялись, и в комнате остались четверо. Князь покосился на герцога Вертонского, который никуда уходить не собирался.
— Ваше величество…
— Артон.
— Что?
— Просто Артон, Вольдемар. Ты слишком много для меня сделал… спас семью… Поэтому можешь обращаться ко мне по имени.
— О… благодарю…
— Так что ты хотел?
— Я по поводу происшествия. Полагаю, нужно отыскать того, кто стоит за этим бунтом…
— Потому что он покусился на твою сестру? — Артон выглядел хмуро.
Князь несколько секунд размышлял, потом решил быть честным:
— Я несколько раз терял близких мне людей. Не хочу еще раз потерять кого-либо. Да, ты прав, Артон, если бы не это покушение, я бы мало думал