В то пасхальное воскресное утро флотский падре на катере рано начал обходы кораблей, проводя на каждом из них небольшую службу. Теперь прихожан было больше, чем обычно. Для некоторых это стало их последним пасхальным богослужением. Я в соответствии с твердо установившейся традицией пригласил своих командиров кораблей и старших офицеров. На таких собраниях присутствует дух товарищества, который трудно объяснить. Я думаю, что это происходит от того глубокого доверия, которое должно быть между командирами отдельных кораблей и частей, полностью зависимых от взаимной поддержки. В дни Нельсона было выражение «братство», которое в меньшей степени свойственно теперешним условиям, когда мы проводим в море только недели, а не годы. Но мы все еще «братство». В отличие от командиров других видов вооруженных сил командиры кораблей непосредственно принимают участие в сражении вместе со своими старшими и младшими офицерами, мичманами и старшинами, матросами, включая прачек и стюардов НААФИ. Они выступают против врага единой командой и защищены все одинаково. Те, кто командуют кораблями Королевского флота, никого никуда не посылают. Они всегда идут вместе.
Командиры тихо собрались в кают-компании «Глэморгана»: Джон Коуард, Дэвид Харт-Дайк, Сэм Солт, Пол Ходдинотт, Пол Бутерстон и Майк Барро. Все мы понимали, что это, скорее всего, последняя такая наша встреча: через несколько дней мы продолжим путь на юг, в более опасные воды, где наше общение будет происходить только посредством зашифрованного радиотелефона или через компьютер. Большинство из нас знало друг друга многие годы, и, я думаю, в какой-то мере каждый представлял, что мы все чувствовали. Поэтому мы поддерживали слегка принужденную, шутливую атмосферу, которая омрачалась пониманием причины нашего пребывания в этом помещении, на этом корабле. Мы разговаривали не просто как старые добрые друзья, но и как ответственные старшие командиры. Мы готовились воевать. Но даже тогда никто не мог оставить призрачную надежду на то, что все обойдется.
На встрече присутствовали офицеры моего штаба. Среди них был полковник Королевской морской пехоты Ричард Престон, мой советник по войскам десанта. Подобно многим морским офицерам, у меня существовало основанное на поверхностном знании истории предубеждение о том, что десантные операции страдают наличием двух основных проблем. Первая связана с политической нерешительностью при осуществлении высадки, а вторая – с последующим отсутствием взаимопонимания между войсками десанта и морскими/воздушными силами. Классическим примером подобного политического промедления была высадке в Галлиполи. Совсем недавно был Суэц… задержка, задержка, промедление. Они часто преследуют совместные действия. На этот раз никакой задержки быть не могло – приближалась зима, и мы были так далеко от своих баз. К счастью, политическое руководство ясно это осознавало. Но мы не могли рисковать из-за отсутствия взаимопонимания между десантниками, с одной стороны, и морскими и воздушными командирами – с другой. Компания должна завершиться вовремя. И я думаю, что полковник был в курсе моих тревог по этому поводу. В начале наших бесед, когда полковник Ричард постоянно подчеркивал необходимость ведения разведки, он обратился ко мне и сказал:
– Запомните, адмирал, время, потраченное на разведку, никогда не потрачено впустую.
Я посмотрел на него и ответил:
– Вы уверены?
– Простите?
– Должно быть: «Время, потраченное в разведке, редко тратиться впустую», – поправил его я.
Он весело улыбнулся, удостоверившись в том, что этот морской офицер знал старую военную аксиому лучше, чем он думал. С того момента между нами было полное взаимопонимание. Его помощь и советы стали совершенно бесценными, и с потрясающим мастерством он балансировал между требованиями военно-морского флота и войск десанта. Это сложная задача требовала глубоких профессиональных знаний, большого такта, бесконечного терпения, хорошего чувства юмора и способности быстрого восприятия развивающейся ситуации. У полковника Ричарда эта сложнейшая работа казалась достаточно простой. Он был здесь для того, чтобы отношения с амфибийной группой никогда не заходили в тупик, а также для преодоления реальных трудностей, связанных с нашей географической разобщенностью, плохой связью и нашими противоречивыми требованиями, опасениями и заботами.
Жаль, что он, я и командиры-десантники только через много лет после окончания войны поняли: в течение первых шести недель операции мы планировали действия, руководствуясь разными директивами. Это вело к некоторым серьезным проблемам для десантников, часто считавших, что я самостоятельно разрабатывал какие-то непонятные схемы без учета их интересов. Но командующий оперативным соединением, похоже, не беспокоил командиров-десантников многими политическими вариантами, которые не предполагали полного освобождения островов, а если он это и делал, то десантники были слишком заняты, и это не оказывало влияния на их задачи. КомОС думал, что проблемы «замораживания» операции до высадки десанта, продолжительная воздушно-морская блокада, потребность длительной поддержки военного «анклава» на берегу, если высадка все же состоится, не должны были их волновать. Им следовало сосредоточиться на своей наиболее трудной задаче – полном освобождении островов. Однако в случае возникновения политического давления эти вопросы становились моей заботой. Я не могу сказать, что мне нравились эти варианты, но ответы на такие вопросы должны быть продуманы, хотя бы для того, чтобы сообщить политическим деятелям, что эти самые «варианты» не могли обеспечить успешную операцию по освобождению островов.
Какие бы проблемы не существовали на уровне высшего командования, нам нужно было продолжать свою кропотливую роботу. В тот полдень вертолеты начали доставлять дополнительные запасы продовольствия, боеприпасы, ракеты, запасные части и иные атрибуты войны с острова Вознесения на корабли. Это была масштабная импровизация, реализованная за очень короткий период. Остров Вознесения за несколько дней был преобразован из американского центра связи и слежения за спутниками в передовую морскую и авиационную базу. Пока мы шли от Гибралтара, все доставлялось сюда по воздуху и складировалось. Ничего такого не могло бы произойти без молчаливой и активной поддержки американцев. Для них это было непростым решением, особенно на ранней стадии конфликта, когда еще велись политические переговоры. На следующий день после нашего прибытия я встретился с полковником американских ВВС, который отвечал за их аэродром. Он сказал мне, что получил указание «оказать британцам всевозможную помощь, но ни при каких обстоятельствах не попасться на этом». Тоже непростая для него задача.
Неограниченное использование возможностей острова Вознесения стало решающим фактором. Но самой большой американской помощью для нас оказалась их новая ракета класса «воздух-воздух» AIM-9L «Сайдуиндер». Мы наряду с другими странами с нетерпением ожидали своей очереди на ее покупку. Министр обороны США Каспар Уайнбергер лично поставил нас в первую очередь. Мне сейчас абсолютно ясно, что без той AIM-9L самолеты «Си Харриеры» были бы недостаточно эффективны. «Особое партнёрство» жило и давало свои результаты.
Весь мир