Командующий прибывает на свой флагман. Адмирал Вудвард на палубе «Кермеса»
Вскоре после полудня 14 апреля «Глэморган» отправился на север для встречи с приближающимся авианосцем «Гермес». Пришла пора снова переносить свой флаг на новый корабль с лучшими помещениями и большими возможностями для управления. Он был самым большим надводным кораблем в оперативном соединении. В то же время мне следовало отправить три эсминца проекта 42 – «Шеффилд», «Ковентри» и «Глазго» – на юг в сопровождении фрегатов «Бриллиант» и «Эрроу». Им предстояло идти со скоростью двадцать пять узлов в сопровождении танкера до тех пор, пока запасы топлива не уменьшатся до тридцати процентов. Это удаление составляло приблизительно 1160 миль. Идея состояла в том, чтобы как можно скорее «внедрить» большие силы дальше на юг на случай, если дипломаты в ходе переговоров «заморозят» любые дальнейшие перемещения в ожидании иного, более масштабного урегулирования конфликта.
Тогда политический смысл такого решения показывал нашу решимость, но меня это начинало немного расстраивать. Казалось, что как только я начал создавать некоторое подобие ударной группы, новая ситуация снова заставляла распылять силы. Это говорит о высоком уровне подготовки флота в мирное время, ведь нам удалось все сделать без полного хаоса. Мы всегда предпочитаем думать, что хорошо подготовлены, организованы, готовы идти практически куда угодно и достигать успеха в решении почти любых задач в море или рядом с ним. И я думаю, что это было именно то, что сэр Генри Лич пообещал премьер-министру.
Почти все утро 15 апреля было занято подготовкой к переходу штаба на «Гермес». Пока мы шли на «Глэморгане» на север, мой штаб напряженно паковал все документы, морские карты и книги в «корзины» для переноса на авианосец. Я сел в вертолет «Си Кинг 4» и под ясными синими небесами пролетел вперед от моего штаба на двести миль. Мы произвели посадку на полетной палубе «Гермеса» и были встречены командиром корабля, моим старым коллегой по службе в Министерстве обороны капитаном 1 ранга Линли Мидлтоном. Сверху на мою белую тропическую форму был одет зеленый летный комбинезон, который мы называли «переростком», так как брюки были коротко обрезаны для того, чтобы подогнать их под летные ботинки. Я всегда чувствовал дискомфорт при ношении такого странного для подводника снаряжения. Когда я позже увидел снимок своего прибытия в центральной национальной газете, мои самые худшие опасения подтвердились. «Неужели той смешной фигурой, скачущей по полетной палубе «Гермеса», мог быть я?» «Боюсь, Вудворд, что да». Но это наше летное обмундирование, хотя и не модное, но практичное.
Я сделал еще один большой шаг в продвижении к войне – оставил знакомую обстановку «Глэморгана» и мою собственную флотилию. Мне пришлось покинуть мир эсминцев и фрегатов, с которыми я был хорошо знаком. Теперь я находился на борту 29000-тонного авианосца, почти незнакомого для меня. Примерно десять лет назад я провел в море на авианосце всего одну неделю. Я не знал расположения помещений на корабле, организации службы, людей и их привычек и даже особенностей их языка. Теперь я быстро должен все это освоить. Это был своего рода конец беззаботности. Я покидал «Глэморган» с его солнечными днями, учениями, визитами и той открытой, довольно беззаботной жизнью мирного времени, поменяв его на авианосец, где все будет проходить совершенно по-другому. На авианосце очень мало открытого пространства, если вы не работаете на полетной палубе, где я, конечно, не работал. Здесь нет места для бездельников, так как все подчинено обеспечению действий авиации с ее внезапной активностью. Мы использовали маленькие воздушные силы с большой консервной банки – корабля, построенного по стандартам второй мировой войны с большим запасом прочности, абсолютно мрачного и функционального. По сравнению с ним прекрасный, сияющий и просторный «Глэморган» казался яхтой миллионера.
Моя каюта ничем не смягчала общую атмосферу. Она располагалась высоко на «острове», значительно выше полетной палубы. Это была квадратная каюта длиной 9 футов, душ с туалетом представляли квадрат со стороной в 5 футов. Выкрашенная в кремовый цвет и украшенная стальными орнаментами в виде электрических кабелей и выступающих труб, каюта представляла шедевр неоклассической функциональности. Стол шириной три фута, за которым могли поесть три человека, одна койка, платяной шкаф, несколько выдвижных ящиков. Завершало обстановку вертикальное кресло. За исключением моего штаба я был окружен полностью новой командой, многих из которых вообще не знал.
Авианосец чем-то напоминает «мобильный» аэродром, а я не привык к аэродромам. «Гермес» стал для для меня резким переходом от мира к войне. Он выглядел более воинственным без внешних атрибутов мирной флотской жизни. После некоторых размышлений его спартанские условия показались мне не такими уж плохими. Они помогают сконцентрироваться.
Мой флагманский командный пункт был в нескольких шагах от каюты. Там был «адмиральский мостик», своего рода «балкон», расположенный одной палубой ниже, с великолепным видом на всю полетную палубу. Все это стало границами мира моего обитания в течение следующих двух с половиной месяцев. Его простота заставляла меня концентрироваться и не отвлекаться от той работы, которую нужно было выполнить до конца. Но это было любопытное существование. Для отдыха я иногда мог посмотреть внутреннее кабельное телевидение или почитать. Остальное время отводилось для работы, приема пищи и ожидания. Время, проведенное в ожидании, не было трудным: я использовал его, чтобы думать о том, что мы делали, делаем сейчас и будем делать в дальнейшем. Мой дневник стал как бы частью этого процесса. Я пристально осматривал новые