В ответ на это разъяренный Флор бросился в Иерусалим, с конницей и пехотой. С ним был центурион Капитон с отрядом из пятидесяти всадников.
Испуганные горожане выслали навстречу ему делегацию из уважаемых людей. Но прокуратор ответил делегатам:
– Не заигрывайте с тем, кого вы только что бесстыдно поносили! Если жители Иерусалима настоящие молодцы и так незастенчивы в своих выражениях, то пусть же они посмеют осмеять меня в глаза, пусть докажут свою любовь к свободе не только на словах, но и с оружием в руках!
Прокуратор отдал приказ войску разогнать народ, а сам отправился ночевать во дворец.
Римские всадники Капитона врезались в толпу. Люди в ужасе побежали прочь, погибая под копытами коней и давя друг друга.
На следующее утро
Город притих, с ужасом ожидая наступления следующего дня. И ужас начался: утром перед царским дворцом поставили судейское кресло. Прокуратор Гессий Флор медленно, угрожающе взошел на него. В первых рядах выстроились священники, высокопоставленные лица и городская знать.
Флор объявил, обращаясь к ним, что либо они должны немедленно привести сюда тех, кто посмел оскорблять его, римского губернатора, либо, если они откажутся выполнять этот его приказ, тогда сами первосвященники, высокопоставленные лица и городская знать, ответят за то, что произошло вчера.
Первосвященник сделал шаг вперед, и, низко склонивши голову в знак глубокого горя и сожаления, стал умолять Флора простить виновных:
– Это тяжкий грех, произносить неуважительные речи по отношению к прокуратору Рима. Ведь во всем Иерусалиме нашлось лишь несколько неразумных лиц, которые позволили себе такое. Это просто горячие головы, молодежь, не отдающая себе отчета в своих речах и поступках. Да они уже одумались, но теперь от страха никогда не признаются в содеянном. Отыскать их сейчас невозможно, это все равно, что найти иголку в песке. И все они будут отпираться, ни за что не признают свою вину из страха перед наказанием.
Гессий Флор ничего не ответил первосвященнику, он еще более грозно повторил свой приказ – выдать тех негодяев, которые посмели оскорблять его, римского прокуратора.
– Смилуйся, прокуратор, ведь все ждут от тебя, что ты поддержишь мир среди населения. Надо вместе сохранять покой в городе, ведь для нас, жителей Иерусалима, главное – чтобы римлянам здесь было хорошо… Надо сохранять наш город для римлян. Поэтому лучше пусть милостивый прокуратор простит немногих злодеев. Да и злодеев-то – ничтожная горстка. Зачем же ввергать в несчастье огромную массу благонадежных из-за горсти негодяев? Надо простить немногих провинившихся ради многих невинных…
Лицо Флора медленно багровело от гнева. Он не дослушал первосвященника и внезапно громовым голосом отдал приказ отряду Капитона из пятидесяти всадников:
– Вперед, к верхнему рынку! Там скопище бунтовщиков, этих Маккавеев, этих «Мстителей Иудеи»! Обыскать весь рынок и разграбить! Убивать всех, кто только попадется вам в руки!
Римская кавалерия
Этот приказ пришелся римлянам по вкусу, и, поддержанные гневом своего начальника, они камня на камне не оставили от верхнего рынка, грабя и убивая всех, кто оказался на их пути. Не щадили даже детей. Алчные солдаты не только разгромили указанную им часть города, но врывались во все дома на близлежащих улицах и убивали жильцов. Кто-то пытался защититься, с крыш домов на головы римлян посыпались камни.
«Все пустились бежать по тесным улицам; кто был застигнут, тот должен был умереть, и ни единый способ разбоя не был упущен солдатами. Многих также спокойных граждан они схватили живыми и притащили к Флору, который велел их прежде бичевать, а затем распять»[12].
Флор назначил военный суд. Бичеванию и распятию подверглись все схваченные на улице граждане Иудеи, в том числе и те, кто получил (за заслуги перед Римом) почетный титул всадников и носил на руке золотое кольцо – принадлежность второго сословия римской знати. А знатного римлянина, по закону, можно было казнить только мечом, при этом вину его следовало доказать. Но что сейчас значили для Флора римские законы, если он сознательно вел дело к войне? Ведь в войне трудно понять, кто прав и кто виноват…
В эти пять дней, с 21 по 26 мая, в Иерусалиме погибли 3600 человек, из них примерно тысяча – женщин и детей.
Прекрасная царица Береника умоляет Флора пощадить её народ
Первосвященники, желая остановить избиение народа и спасти Храм от разграбления, бросились в царский дворец, чтобы послать своего царя Агриппу Второго или царицу Беренику умолять Флора прекратить избиение людей… Но иудейский царь отсутствовал: накануне он отбыл в Египет, в Александрию, чествовать там нового римского наместника Александра, назначенного Нероном.
Только царица Береника осталась в Иерусалиме, по причине выполнения обета, который она наложила на себя. Так полагалось после излечения от опасной болезни или же при избавлении от большой беды. Ей надлежало, перед обетом, ходить тридцать дней босой и остричь волосы с половины головы. Вот почему она не сопровождала царя Агриппу Второго, своего брата, в Египет.
Царица Береника, услышав о побоище, в простом платье, босая (так полагалось при обете), с остриженными волосами, в сопровождении безмолвной толпы народа и охраны пришла к Флору, умоляя остановить кровопролитие. Она предстала перед судьями, опустив голову.
Но Флор хорошо помнил, как она писала жалобы на него в Рим, описывая его поборы и действия против иудейской веры, жестокость к местному населению.
Царица Береника
Царица была с охраной, но Флор приказал конникам потеснить и охрану, и царицу. Римские солдаты стали бичевать пленных на глазах Береники, некоторых, смеясь, убивали. Её саму едва не затоптали лошадьми озверевшие от безнаказанности римские легионеры.
Береника послала гонцов, чтобы вернуть Агриппу в мятежный город и спасти людей от безумного прокуратора. А сама, запершись и дрожа во дворце, окруженная своей стражей и боясь нападения, в страхе молилась всю ночь, тревожно прислушиваясь, не крадется ли кто-нибудь во дворец, чтобы лишить ее жизни.
Цестий Галл обещает умилостивить Флора, но…
Все описанные события происходили накануне Великого Праздника Кущей, и, по заведенному обычаю, сам Цестий Галл, сирийский легат, прибыл в Иерусалим. Когда правитель появился,