Например, та потрясающая история, когда Поппея, будучи замужем и одновременно в связи с Нероном, заставила его не просто развестись с Клавдией Октавией, но и казнить её. Якобы за прелюбодеяние! Та плакала, просила прощения. За что? Октавия умоляла сохранить ей жизнь. С какой стати? Поппея тогда прямо сказала ей, Клеопатре: «А для чего этой Октавии жить? Чтобы я волновалась, боялась, как бы у Нерона вдруг не вспыхнули чувства к бывшей супруге? Ведь Нерон когда-то женился на ней. Вот пусть Клавдия Октавия и поплатится за это!»
И в самом деле, Клавдия Октавия поплатилась жизнью. Но не волноваться же теперь Поппее Сабине всю свою жизнь из-за какой-то добродетельной Клавдии Октавии.
Поппея Сабина Клавдия Октавия
А ведь простой римский народ обожал Октавию, даже возмущался, когда Нерон, обвинив супругу в бесплодии, развелся с ней, а через двенадцать дней женился на Поппее. Поппея Сабина тогда распорядилась заменить скульптуры Октавии на свои собственные. Кто-то говорил, что это бесчеловечно.
Но разве на свете бывает человечность? Нерон сказал как-то Поппее, а Поппея передала его слова ей, Клеопатре: «На свете нет ни одного человека целомудренного и хоть в чем-нибудь чистого. Люди только ловко скрывают свои пороки».
Да, это правда, все только стараются казаться добродетельными. Особенно женщины. Но уж кто-кто, а она сама и Поппея, – обе они понимают, что добродетель скучна. Мужчины-то это хорошо знают, и не следуют никакой добродетели. И пусть не следуют, надо позволять им это. Даже надо организовывать им различные развлечения, отнюдь не добродетельного свойства.
Вот так они всегда рассуждали с Поппеей Сабиной. И всегда следовали этому правилу поведения для замужней женщины. Себе они тоже кое-что позволяли. Но – всегда тайно.
Мужчины не любят, когда им изменяют. И еще: этих мужчин надо всегда хвалить. Как искусно умеет Поппея Сабина хвалить Нерона! Он ведь без ума не только от ее красоты, но и от ее похвал. Никогда она ему не скажет просто: «Мне понравилась твоя игра на кифаре». Она скажет совсем иначе: «Мне надо время, чтобы очнуться, прийти в себя после этих прекрасных, божественных звуков».
Поппея Сабина часто сравнивала Нерона с Аполлоном, покровителем искусства. И старалась сквозь пальцы смотреть на кратковременные связи Нерона. Правда, это приводило ее в ярость, но она умела скрывать свои подлинные чувства. И говорила: «Жизнь женщины – сцена, на которой она должна сыграть чужую роль». Это очень красивые слова, Клеопатра даже не вполне их понимала.
Она всегда старалась во всем подражать Поппее Сабине. Их дружба привела её к знакомству с Флором, когда тот, еще молодой и статный римский всадник, наглый, сильный и дерзкий, в составе других августинов (клакеров)[7]был назначен сопровождать выступления Нерона в качестве певца, кифариста и декламатора. Обязанностью клакеров были аплодисменты, выкрики «браво», шумные восхваления талантов императора. Они без устали кричали, что Нерон красотою и голосом подобен богам.
И еще была одна обязанность у молодых и статных августинов-клакеров, жаждавших таким образом возвыситься. Перед ними стояла задача следить за публикой, чтобы запоминать и потом доносить на каждого, кто не хотел выражать восторг перед венценосным актером, или у кого на лице можно было заметить хотя бы тень неодобрения. Подобных зрителей немедленно казнили, если они были из простого сословия. Знатных же людей, замеченных в подобном неодобрении, уличали позже в каком-либо не совершенном ими преступлении и – тоже казнили, или присылали письмо, означавшее приказ вскрыть себе вены. Последнее было предпочтительнее, потому что каждый несчастный, расставаясь с жизнью по повелению императора, завещал Нерону свое имущество, надеясь, что за это император не уничтожит его семью.
В этих так называемых «клоаках» постепенно стали участвовать (добровольно или принудительно) также и сенаторы, бывшие магистраты и женщины из знатных семей. Среди последних оказались Поппея Сабина и она, Клеопатра. Они стали ближайшими подругами. Обе считали, что законы морали – это для слабоумных. И вот теперь, когда Поппея – жена Нерона, она выполнила просьбу Клеопатры: Гессий Флор, муж Клеопатры, получил выгодную должность прокуратора Иудеи, а со временем он получит и ранг сенатора!
Теперь необходимо добиться, чтобы Нерон посетил их провинцию Иудею! Надо подготовить особое празднество для Нерона, благо город Кесария выстроен Иродом по римскому образцу и с римским размахом.
Здесь отличная сцена, зал с хорошей акустикой, с триклиниумом[8], где есть кушетки, на которых привыкли возлежать римляне во время пиров, сады, где будут гулять рабыни в одеждах лесных нимф. То есть, она устроит всё так, как положено в богатых римских домах.
О, римские пиршества! Хорошо бы внедрить их здесь! Пусть приедут Нерон и Поппея Сабина! Нерон будет петь и получит здесь такие аплодисменты, которые будут громче греческих! И надо устроить конные состязания. Нерон любит выигрывать такие бега.
Но, конечно, самые красивые платья будут у них: самое лучшее – на Поппее, и чуть похуже, но все равно прекрасное – у нее, у Клеопатры. Поппее Сабине очень идет зеленый цвет, и Клеопатра подарит ей нежный зеленый шелк из Египта.
Так размышляла супруга последнего прокуратора Иудеи.
Она не знала, что уже через год, в Риме, Поппея Сабина, ожидающая рождения второго ребенка, ревнуя, за что-то упрекнет Нерона и в ответ получит от него удар ногой в живот. От этого удара она скончается.
В Кесарии и Иерусалиме готовятся увидеть нового римского прокуратора
В Кесарии все было готово к прибытию нового прокуратора, Гессия Флора, назначенного императором Нероном вместо ненавистного прокуратора Альбина. Ведь не было злодеяния, которого не совершил бы этот Альбин на многострадальной иудейской земле. И ладно бы только он, как и другие римские наместники, душил бы население покоренной Римом земли налогами, похищал бы общественные кассы или разорял богачей. Все прокураторы поступали так и до него. Но этот Альбин благоволил к разбойникам, за выкуп он выпускал душегубов из тюрем, позволял им сколачивать новые шайки, которые беспрепятственно чинили разбой, спокойно перемещались по всем городам провинции и грабили мирное население.
Жертвы разбойников не только молчали, но, чтобы не навлечь на себя новую беду, еще и льстили нападавшим. Льстили ради того, чтобы не случилось с ними еще чего похуже, чем грабеж.
При Луции Альбине города постепенно пустели, потому что многие убегали в другие места, подальше от разбойных нападений.
Иосиф Флавий написал, что