– Ты сняла один клип на каком-то духовном фестивале в пустыне, ну, знаешь, ты любишь иногда посещать (полуулыбка, попытка вылить на меня вину за то, что я иногда исчезала или, как обычно говорят, брала отпуск). Ты называешь его «шляпным видео». Я просмотрела этот клип без преувеличений десятки раз. Ты рассказывала, как хорошо подготовилась к поездке – составила список, все упаковала, – а затем, когда ты была на полпути к пустыне, обнаружила, что забыла шляпу.
Это был спонтанный клип, который я сняла после внутренней работы над собой. Наверное, вам знакома беспомощность, когда вы вдруг обнаруживаете проблему, с которой просто не можете разобраться в данный момент. Это не простое чувство, ведь большинство из нас плохо справляются с беспомощностью. Именно так я чувствовала себя в тот день, после двух часов езды на автомобиле, и я понимала, что не стану возвращаться за шляпой. Но что мне делать? Я чувствительна к солнцу, и провести четыре дня в пустыне без шляпы, которая бы защищала мое лицо, было плохой идеей. В тот момент в моей голове начали всплывать самокритичные фразы: «Безответственная дура! О чем ты думала, когда так спешила? И что теперь делать? Сидеть в палатке и умирать от жары весь день? На тебя нельзя положиться! Кто вообще дал тебе права?!» Кажутся ли вам знакомыми такие голоса? Полагаю, что да, ведь все мы мастера ругать себя в таких ситуациях. И я в нее попала, потому что это оказалось привычкой, а, как и в случае любой привычки, ее было сложно побороть. Но как только я поняла, что эти предложения не отражают правды, а являются просто критикой, которая никак со мной не связана, то мне удалось разобраться с этими мыслями. Например, я могла спросить себя: «Кто управляет моими мыслями? Чей это вообще голос? Разве приятно о таком думать? Разве они дарят моему сердцу, животу и телу хорошие ощущения?» А если нет (покажите мне хоть одного человека, которому они нравятся…), мне не хочется продолжать так думать.
Такие мысли заставляют меня почувствовать себя некомпетентной и маленькой. Совсем не это чувство мне нужно.
Я называю такие чувства «гремлинами» (этот термин я использовала несколько лет назад на уроке осознанности) и отпускаю их. Попробуйте… на самом деле очень приятно выбросить ментальный мусор в корзину и вместо этого задать себе другие вопросы, например: «Где мне купить новую шляпу?» (Просто, не так ли?)
Эден, после многих лет неудачных попыток настроить связь с врачами (найти общий язык ей удалось только с арт-терапевтом), несколько раз посмотрела этот клип. К ее удивлению, как она рассказывала мне спустя два года, ее выздоровление после последней операции сильно отличалось от предыдущих случаев: «Я начала смотреть этот клип до операции. И продолжила после. Очевидно, мне было страшно, потому что резали мою прямую кишку, а также наполненную кистами маточную трубку. Я знала, что останусь со стомой, прикрепленной к желудку до конца жизни. Но после операции что-то в моем выздоровлении изменилось. Я не вернулась в больницу из-за осложнений из-за инфекции, как бывало раньше. Всего через месяц я уже ходила и даже ездила на автобусе на мои сессии с тобой. Я чувствовала, что “в голове” становлюсь сильнее».
Ее мышление изменилось, и казалось, что она приняла решение превратить неудачу в возможность, а лимоны, как говорится, в лимонад. На мой взгляд, это и есть разница между надеждой и верой. За годы моей работы в качестве терапевта я повстречалась со многими людьми, которые страдали от возвращающихся болезней кишечника, чье здоровье превратилось в неописуемый ад. Люди, потерявшие кишечник из-за операции, которым приходится питаться через трубки, прикрепленные к венам или носу. Были случаи, когда пациенты умирали, и необязательно от болезни, а от связанных с ней осложнений. Но также я встречала людей, которым удалось выбраться из долины смертной тени. Тех, кто, несмотря на удаление частей кишечника, и на пристрастие к мощным медикаментам, все еще знал, как поддерживать хорошее здоровье. Такие как Эран, о котором я писала в начале этой книги. Такой была и Аяла Бар-Натан, женщина, которая гордо ходила со стомой. Эден даже не верила, что она такая, но ее история показывает, что, несмотря на то, как далеко мы уходим во тьму нашей болезни, пока свеча веры горит, мы можем выбраться из тьмы.
Я не стану останавливаться на разнице между надеждой и верой из-за незначительной семантики. Все тысячи пациентов, с которыми я повстречалась на протяжении профессиональной жизни, обладали верой. Все искренне говорили: «Я хочу стать здоровым. Хочу чувствовать себя хорошо. Не желаю больше испытывать боль в животе. Я не хочу страдать от диареи или запора. Не хочу испытывать боль в животе». Но не верили.
Вера является эмоцией, вложенной в нас за многие поколения. После тысяч страданий, во время которых мы сталкивались с войнами, миграциями, гонениями, голодом, холодом, жарой, мором, смертью в родах, всеми видами жестокости. Особенно это касается моего народа, евреев и их двух тысяч лет изгнания и жизни в качестве меньшинства среди враждебно настроенного населения.
Наша ДНК сохраняет в себе все эти воспоминания. Наше коллективное сознание (как описывает его мой любимый психолог Карл Юнг) таит в себе всю эту боль.
Но, на мой взгляд, надежда не является «активной» эмоцией. Еврейский народ мечтал и молился о возвращении на родину тысячу лет… но тысячу лет ничего не происходило. Пока однажды Теодор Герцль, ассимилировавшийся еврей, заново открывший свои корни, не явился и не решил, что его народ заслуживает государства. Он написал утопическую футуристическую книгу об этом и организовал первую сионистскую конвенцию в Базеле. Он умер от туберкулеза, а его мечта так и не исполнилась. Но его жаркая вера продолжила жить и привела к созданию государства, которое на 2022 год является домом для 7 миллионов евреев. Человечество целыми поколениями надеется, что однажды изобретет вечное пламя – свечу, которая будет гореть всю ночь напролет. Но именно вера Томаса Эдисона, одного из изобретателей электрической лампочки и его коллег на самом деле дала нам освещение ночью. Он, кстати, придумал ее не первым, но, видимо, был самым упорным – 2000 экспериментов было проведено, прежде чем появилась первая электрическая лампочка.