Из-за угла дома показались тяжело дышащие, набегавшиеся на прогулке собаки и, увидев лису, залились лаем.
Поначалу застывшая от страха, Рыжая быстро сообразила, что собаки на поводках и тетя удерживает их, как бы сильно они ни рвались. Роуз появилась в поле зрения через мгновение после собак, бледное заостренное лицо было нахмурено – она пыталась понять, из-за чего переполох.
– Да что с вами такое… – начала Роуз и осеклась, заметив съежившуюся на лужайке лису. – Тихо, мальчики! – приказала она, привязывая поводки к водосточной трубе.
Рыжая отвернулась и захромала, как она надеялась, убедительно.
– О, бедняжка! – услышала она огорченный голос Роуз и приближающийся звук шагов.
Рыжая еще несколько раз переступила лапами и упала на траву, закрыв глаза. Роуз опустилась рядом на колени, от нее пахло духами – лавандой, а еще немножко псиной. Рыжая почувствовала, что ее укутывают во что-то мягкое и пушистое – тетя сняла с бельевой веревки полотенце.
Рыжая тихонько заскулила.
– Тише, сейчас-сейчас, я не сделаю тебе ничего плохого, – успокаивающе журчала Роуз, ловко поднимая ее.
Одной рукой она мягко держала лису, а другой шарила в кармане. Затем послышался звон ключей и звук отпираемой двери. Они были в доме.
Роуз куда-то бросила ключи. Приоткрыв глаза, Рыжая увидела, что они лежат на кухонной столешнице, а рядом умывается пухлый кот. Ее окутало давно знакомым запахом: тут вечно пахло собаками и рыбой от кошачьего корма. В доме в первую очередь заботились об обитающих здесь животных, и странным образом этот запах был успокаивающим. На Рыжую снова нахлынули воспоминания: как однажды жарким летом она впервые попробовала тут коктейль из газировки с мороженым (ясное дело, с кошачьей шерстью); как в саду за домом, еще совсем крохой, плескалась в тазу для мытья посуды (вместе с веселым щенком); как Роуз читала ей в гостиной (разумеется, истории про животных). Ни одного неприятного чувства. И в который раз она задумалась, почему же родители так недолюбливали Роуз.
Роуз отнесла ее в гостиную и положила на ковер перед дровяной печью. Развернув полотенце, осторожно провела руками по лисьей шубке Рыжей, слегка надавливая, – проверяла, нет ли где ран и повреждений. Когда она наклонилась ближе, длинные рыжие волосы защекотали лисий нос.
– Вроде никаких травм, – пробормотала Роуз. – Как странно… если только не отравление. Боже мой, может, и правда.
Она снова завернула Рыжую в полотенце, вышла из комнаты и, вернувшись с ключами, обеспокоенно сказала:
– Я ненадолго. Схожу за ветеринаром. Он поможет, ты поправишься, уверена!
Несколько секунд – и Рыжая услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Она осталась в доме одна.
В мгновение ока она вскочила, сбрасывая с себя лисью шкуру. План сработал лучше, чем предполагалось. Теперь надо было искать подвеску – лишь бы тетя не вернулась в неподходящий момент.
Хотя дом стоял на большом участке земли, он был одноэтажным, и Рыжая прекрасно помнила, где и как тут все расположено. Кроме обоев и кое-какой мебели, мало что изменилось. Кухня, гостиная, спальня плюс крошечная ванная, пристроенная позже. Во времена Элизабет ее не было, только уборная во дворе, так что Рыжая решила не осматривать ванную, а сосредоточиться на остальной части дома.
Кухня похожа на кухню в поместье Элвесден, просто меньше. Потолок и дверные проемы низкие, вдоль всего потолка темные балки. Рыжая порылась в шкафах и выдвижных ящиках – повсюду бесчисленные банки с кормом и пособия по уходу за домашними животными, наклейки с благотворительных акций и счета от ветеринаров. На стенах фотографии в рамках: множество питомцев и еще несколько детских фото самой Рыжей, сделанных до рождения Джеймса. После этого они с тетей почти совсем не виделись. Все фотографии почему-то развешаны криво, под разными углами.
Кот лениво посмотрел на нее со столешницы, затем потянулся, встал и повернулся спиной. Лежал он, оказывается, на ворохе нераспечатанных писем. Внезапно Рыжая вспомнила, как тетя не любила вскрывать письма – ей вообще не нравились любые контакты с миром вне ее маленького мирка в окружении животных. У нее даже не было телефона. «Неудивительно, что в детском доме столько бились, чтобы с ней связаться», – с раздражением подумала Рыжая.
Она вышла из кухни, пройдя под железной подковой, прибитой над дверным проемом. Такие были тут над всеми дверями, и в памяти Рыжей всплыли слова Роуз, что это на удачу.
В тетиной спальне стояла кровать, заваленная подушками, на которых дремали две кошки. Над кроватью косо висела еще одна фотография. На узкой каминной полке теснились безделушки, и Рыжая их внимательно рассмотрела. Посередине, между ними, располагалась еще одна ее фотография, примерно лет в шесть. Рамку в подарок для Роуз склеила она сама – из палочек от леденцов. Когда она приподняла ее, с тыльной стороны вывалилась еще одна карточка, слетела вниз и упала в пустой камин.
Собственно, камин был не совсем пуст, хотя и вычищен. В углу, куда не удалось дотянуться щеткой, осталась небольшая кучка пепла. И в ней лежала крошечная почерневшая маска. Не раздумывая, Рыжая вытащила ее из пепла и потерла пальцами. Под сошедшей сажей проступило серебро. Маска наваждения. Рыжая полезла в карман, дрожащими руками достала браслет и, присоединив подвеску, засунула его обратно в мешочек, затянутый тесемкой. Она нашла то, что искала. И все прошло легко – несравнимо с прежними подвесками, – но от этой легкости Рыжей стало еще тяжелее. Она подняла фотографию из камина и потянулась за рамкой, откуда та выпала. И только сейчас потрясенно рассмотрела снимок.
Совсем молодую Роуз сфотографировали на больничной койке. Усталую и изнуренную, с буйным облаком рыжих волос. На руках у нее был крошечный малыш. Однако выглядела Роуз не счастливой, а встревоженной и потерянной.
Рыжая медленно задвинула снимок назад, за свое фото, не зная, что думать. Она поняла, что наткнулась на какую-то тайну из прошлого тети, но не представляла, что же могло произойти. Мать никогда не говорила ничего о ребенке Роуз, однако фотография не оставляла сомнений: ребенок был. И Роуз всегда любила детей. С малышом что-то случилось?
Рыжая повернулась, чтобы уйти, но заколебалась. Грызущая неизвестность не отпустит, если хотя бы не попытаться разобраться, что же произошло в жизни Роуз. К тому же в голове потихоньку стучала ужасная мысль. Рыжая подошла к встроенному шкафу рядом с камином. Открыла и, не обращая внимания на то, что от висящей на вешалке одежды отдает псиной, посмотрела на верхнюю полку, где среди полного беспорядка виднелась коробка и кучка потрепанных книг. Достала коробку, сняла крышку и обнаружила небольшую стопку детской одежды. Сердце бешено колотилось. В этом было что-то жуткое. Детская одежда, и никакого ребенка…
Закрыв крышку, снова поставила коробку на полку, но задела при этом книги. Две верхние соскользнули, она поймала их и остолбенела, увидев названия. Первая – «Защита от маленького народца». Вторая – «Обереги: способы защиты от магии».
– Не может быть, – прошептала Рыжая, недоверчиво листая книги. – Этого просто не может…
Она остановилась на странице с загнутым уголком.
Фейри можно отвадить от вашего дома, если держать в нем железные предметы, применять нужные травы и цветы (см. стр. 122) и продуманно использовать соль. Существуют и несколько менее действенные способы, как то: развешивание картин и зеркал под углом, что предотвращает желание фейри там поселиться.
– Криво развешанные фотографии, – сказала Рыжая и взяла другую книгу. «Естественная защита от всех видов фейри», – прочитала она заголовок на странице, заложенной конвертом.
Оборониться от нежелательного внимания маленького народца помогут доступные растения, препятствующие, как известно, фейри.
– Ясень, – прочитала вслух Рыжая. – Лавр, ежевика, гвоздика, чеснок, липа, рябина, сандаловое дерево, гамамелис… – Ее взгляд задержался на слове «рябина», затем скользнул ниже, где под заголовком «Растения, которых следует избегать» шло перечисление: колокольчик, бузина, наперстянка, боярышник, первоцвет (иначе примула или примроуз)…
– Роуэн? Это… это ты?
Рыжая резко обернулась, выронив книгу. В дверях стояла тетя Роуз и смотрела на нее как на привидение. На ней все еще было пальто, а в руках ключи.
– Не понимаю… что… что ты здесь делаешь?
– Я… – Рыжая осеклась, судорожно соображая, как дать объяснение или сбежать. Она была загнана в угол и даже лисью шкуру по глупости оставила в гостиной. Какая ирония: она нашла Маску наваждения, а свое наваждение использовать не могла.
– Я… оставила раненую лису в гостиной, – прошептала Роуз. – Ветеринар уехал на экстренный вызов… А теперь там только меховая накидка… и ты здесь. Это была ты, да? Это наваждение. Почему?
Рыжая помотала головой, чувствуя тошноту. Она