Фабиан широко распахнул дверь, чтобы Таня могла выбежать. Но едва она оказалась в безопасности на улице, как Оберон, не в состоянии забыть о несъеденном печенье, проскочил в дверь и ринулся к лесам. Несколько каменных блоков вывалились из стены, ударились о доски и с грохотом слетели на пол.
– Оберон, НЕТ! – закричала Таня и, прежде чем Рыжая или Фабиан успели ее остановить, кинулась обратно в церковь.
– Таня, уходи оттуда! – завопил Фабиан. – Ты погибнешь!
Схватив злополучное печенье, Таня изо всех сил швырнула пачку в сторону выхода, пригибаясь, когда сверху снова посыпались обломки камней. Печенье приземлилось за дверью, и выскочивший следом в тот же миг Оберон не мешкая принялся его поглощать.
Но Тане не удалось выбежать столь же стремительно. Она была всего на полпути к двери, когда часть стены обвалилась, съехала по лесам и рухнула на пол перед ней. Наверху образовалась дыра, вокруг которой все продолжало сдвигаться и обваливаться. Через несколько секунд стена рухнула. Витраж разбился вдребезги. Почти добравшись до двери, Таня вскрикнула: сверху донесся ужасный, зловещий скрип. Рыжая и Фабиан беспомощно молили Таню бежать, но она застыла, подняв голову.
– Бегите! – выдохнула она. – Прочь от двери! Крыша…
Если она и договорила, Рыжая с Фабианом ее не услышали – все заглушил грохот, похожий на раскат грома. Часть церковной крыши обрушилась, перекрыв им доступ к двери и замуровав Таню.
– ТАНЯ! – закричал Фабиан, бросаясь вперед.
Рыжая перехватила его.
– Окно! – прошипела она.
Они помчались вокруг церкви, мимо полуразрушенной стены, к окну, через которое Таня пролезла сначала. Сложив ладони рупором, Фабиан орал: «Таня! Таня!» К нему присоединилась Рыжая, а Оберон, до которого внезапно дошло, что хозяйка пропала, принялся отчаянно лаять.
Никакого ответа.
Рыжая с трудом приподняла Фабиана, чтобы он заглянул в окно. Оберон безостановочно лаял. Рыжая не пыталась заставить пса замолчать – его лай мог бы немного ободрить Таню… если она еще способна слышать. Повозившись с фонариком, Фабиан посветил в окно.
– Сколько же пыли, – прохрипел он, закашлявшись. – Таня!
– Я больше не могу тебя держать, – прокряхтела Рыжая. – И мы не знаем, крепкая ли эта стена…
– Я ее вижу! – вдруг воскликнул Фабиан. – У двери в кладовку, на полу! – В его голосе прозвучало подавленное рыдание. – Она… она не двигается. Таня, очнись… пожалуйста!
Силы Рыжей иссякли, и она опустила Фабиана. Он звал и звал Таню, пока Рыжая растирала затекшие руки. Ответа по-прежнему не было. Изнутри снова донесся грохот. Церковь разрушалась все больше.
– Времени нет, – сказал Фабиан. – Даже за помощью не сбегать – все может рухнуть в любой момент.
– Наверное, она просто без сознания. Будь у нас хоть немного воды, чтобы плеснуть на лицо… это могло бы привести ее в чувство.
– Вода… – повторил Фабиан. – Колодец!
И он кинулся бежать в направлении кладбища. Тянулись минуты, лай Оберона превратился в скулеж, из церкви снова послышались глухие удары – стены заскрежетали и колыхнулись. Наконец появился Фабиан с ведром воды из колодца.
Собрав последние силы, Рыжая еще раз подсадила Фабиана к окну. Сейчас это было еще труднее – в руках он держал полное ведро. Выливающаяся вода ледяными струйками стекала по лицу и шее Рыжей. Примерившись как можно точнее, Фабиан плеснул воду в окно, выронил ведро и закричал:
– Она шевельнулась! Таня! Таня! Вставай!
– Фабиан? У меня болит голова… – прозвучал хриплый голос.
– Нет, не ложись, ты должна встать, сейчас же!
Послышалось шарканье – и сразу приступ кашля.
– Голова кружится… – Голос Тани был слабым.
– Конечно, кружится, – в панике не сдержался Фабиан. – У тебя огромная рана на лбу и… Ой!
Рыжая укусила его за ногу:
– Идиот! Не говори ей про раны!
– Ну, на самом деле все не так уж плохо, – забормотал Фабиан. – Просто царапина. А теперь влезь на стул и возьми меня за руку.
Стул проскрипел по полу, что-то стукнуло. Рыжая охнула от тяжести, когда Фабиан двинулся и переместил вес.
– Спокойно, – сказал он Тане. – Попробуй еще раз. Просто делай все медленно.
– Медленно, но побыстрее… – процедила Рыжая сквозь стиснутые зубы. Волосы лезли ей в глаза, и, что гораздо хуже, Фабиан почти сидел у нее на голове. С крыши послышался тревожный треск. – Поторопитесь!
– Получилось, – проговорил Фабиан. – Теперь держись за меня. Хорошо!
В окне показались голова и плечи Тани, ее руки обвились вокруг шеи Фабиана. Она выглядела ужасно. Лоб действительно был страшно рассечен, лицо в крови.
– Меня мутит, – простонала она. – И так больно…
– Пусть тебя стошнит, если нужно. – Фабиан старался, чтобы его голос звучал бодро. – Но только если очень-очень нужно.
Рыжая больше не могла держать их.
– Я отпускаю, не дай ей расшибиться!
Фабиан выскользнул из ее рук, и Таня упала на него сверху. Когда она переваливалась через окно, шершавый камень, порвав ей кофту, разодрал кожу так, что Таня снова вскрикнула.
Рыжая с Фабианом, как могли, приподняли ее, оттащили от стены и поволокли прочь от церкви и дальше через кладбище. Оберон бежал рядом.
Они остановились только для того, чтобы закрыть вход в туннель – никто из них не хотел возвращаться этим путем. Пока Рыжая и Фабиан устанавливали плиту на место, Таня, пошатываясь, побрела за ограду кладбища, где ее стошнило на траву. Хотя передний фасад церкви был цел, с другой ее стороны раздался чудовищный грохот – это окончательно рухнула стена.
Грязные, растерзанные, потрясенные, они вышли с кладбища и направились в поместье. Забрезжил рассвет, небо по краям окрасилось розовым. Ночь кончилась.
31
Рыжая обрабатывала раны Тани в ванной. Фабиан топтался в дверях, отказываясь идти спать. Через окно просачивался бледный солнечный свет. Если бы не их грязные, окровавленные и осунувшиеся лица, могло показаться, что происходившее ночью не более чем дурной сон.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Рыжая.
– Лучше. – Таня подняла руку и потрогала повязку, которую Рыжая сделала, разорвав чистое белое полотенце Флоренс.
– И выглядишь лучше, – сказала Рыжая. – Хотя порез глубокий. Надо бы показать врачу.
– Но это значит, что придется все рассказать бабушке.
Рыжая помедлила.
– Понимаю. И… думаю, пришло время ей узнать. Обо всем. Потому что это становится слишком опасным.
– Но она запретит нам искать подвески, – запротестовал Фабиан. – А надо найти еще три.
– Вам она может запретить, – спокойно ответила Рыжая. – Но не мне, потому что я ухожу.
Таня подняла глаза, а Фабиан открыл рот, чтобы что-то сказать, но Рыжая продолжила:
– Я не думаю, что последние три подвески здесь. Они наверняка в местах, которые мы обсуждали: в старом доме Элизабет и в пабе «Дорожный разбойник». Я побываю там сегодня.
– То есть две, – сказала Таня. – А как же третья?
– Думаю, я знаю, – хмуро произнесла Рыжая. – Но пусть вас это не волнует.
– Рыжая? – тихо спросила Таня. – Когда ты вернешь Джеймса, что ты будешь делать? Куда пойдешь? Ты так долго была в бегах… Как все будет, когда тебе придется заботиться о Джеймсе? Ты не сможешь продолжать такую жизнь. Что, если вас снова отправят в детский дом?
– Не отправят, – отрезала Рыжая. – Ни меня, ни Джеймса. Я найду, как нам исчезнуть. Может быть, прибьемся к каким-нибудь странствующим артистам, найду работу… будем все время в пути. Не знаю, что-нибудь придумаю… Но в детский дом я не вернусь никогда.
Оставив без внимания обеспокоенные взгляды Тани и Фабиана, Рыжая пошла в спальню, вытащила свой рюкзак из-под Таниной кровати и начала методично проверять его содержимое.
Фабиан последовал за ней:
– Уходишь прямо сейчас?
Она кивнула, перекинула лисью шкуру поверх рюкзака и еще раз проверила браслет.
– Сяду на первый автобус.
– Тогда тебе надо уточнить, как добираться, – тихо сказал Фабиан и вышел из комнаты, оставив Таню и Рыжую вдвоем.
– Значит, прощаемся, – сказала Таня.
Рыжая неловко потерла нос.
– На какое-то время. – Она попыталась улыбнуться. – Возможно, не навсегда. Кто знает? Когда мы станем старше и обо мне забудут, может, тогда будет безопасно нам снова встретиться.
Вернулся Фабиан и протянул Рыжей исписанный клочок бумаги и свернутую десятифунтовую банкноту из своей копилки.
– Вот. Тебе нужны деньги на автобус. Коттедж находится дальше, поэтому лучше сначала отправиться туда, а в «Дорожный разбойник» наведаться на обратном пути.
Прищурившись, Рыжая пыталась расшифровать каракули Фабиана.
– Я знаю эту деревню, – медленно произнесла она. – Кнук… Там живет моя тетя… где именно, не вспомнить, я была там давно. То есть раньше она там жила, сейчас – не знаю.
– Тетя? – удивилась Таня. – Разве у тебя есть родственники? Летом ты говорила, что тебе некуда идти.
– Это правда. Она единственная. Младшая сестра мамы, Примроуз. То есть Роуз – она