Первое утро нового года вышло пасмурным и морозным, но по-своему красивым: дядя Паша включил уличные гирлянды, и их разноцветные блики придавали таинственное, в чём-то даже волшебное очарование заснеженному двору и лесу позади.
После позднего завтрака – Толя, отчаянно зевая, спустился почти к самому его концу, наскоро поел и убежал к друзьям, – начался, как назвала это Катя, обход с подарками. В Сказочном было принято встречать Новый год в кругу семьи или с близкими друзьями и соседями, а первого января, примерно в полдень, начинался традиционный обход соседей с раздачей подарков. Обычно дарили какие-нибудь нужные в любом хозяйстве мелочи или что-нибудь из домашней еды. Но из-за беременности тёти Тани Ланские в этом году только встречали поздравляющих, к неутихающему восторгу любвеобильной Белки.
Костя слышал трели дверного звонка и доносящиеся из прихожей неразборчивые голоса и поздравления, но все гости после обмена подарками шли дальше, не проходя в дом. Лишь часа через два этот порядок – звонок, разговоры, хлопанье входной двери – нарушился, и голоса, вместо того чтобы утихнуть, стали громче, и дверь из прихожей открылась. Костя, отвлёкшись от экрана телевизора – Кеша и Лёша, к бурному восторгу меча-кладенца, предложили марафон гонок на машинках, – обернулся вместе со всеми на звук и узнал вошедших женщин. Мама Али рядом с низкорослой и по-спортивному подтянутой мамой Маши и Алисы казалась особенно высокой и немного нездорово худой, как модели на подиумах.
Аквамариновые глаза василисы-прекрасной, умело подчёркнутые тенями и аккуратной подводкой, остановились на Косте, и под их неожиданно холодным взглядом ему стало немного не по себе.
Тётя Таня проводила подруг в столовую, где они сели пить чай, о чём-то негромко болтая. Дядя Паша, ответив на телефонный звонок, ушёл в кабинет.
Костя, проиграв свой заезд Никите, отдал джойстик Жанне и пересел в кресло-грушу. Тут же ему на живот запрыгнул Тор и принялся с утробным мурчанием тереться о подбородок. Морок с Басей спали на диване и изредка недовольно дёргали ушами и кончиками хвостов на возгласы младших братьев Кати и меча-кладенца, азартно болеющих за машинки Никиты и Жанны. На другом конце дивана, поджав под себя ноги в тёплых пижамных штанах и пушистых носках, сидела Катя, погружённая в раскрытую на коленях книгу. Белка, поприветствовав гостей тёти Тани, улеглась на коврике перед диваном и, вывалив язык в счастливой собачьей улыбке, щурилась на мигающие огоньки ёлки.
Подождав, когда Катя отвлечётся, чтобы взять из стоящей на кофейном столике корзинки печенье, Костя поинтересовался:
– Что читаешь?
Катя приподняла книгу, показав обложку.
– «Игра Эндера»?
– Про мальчика, которого отправили в космическую военную школу, готовящую офицеров для войны с жуками-захватчиками.
– Ого. Интересно?
Катя кивнула, но как-то неохотно. И, помолчав, призналась:
– Я не очень понимаю взрослых в этой истории.
Заметив, что Костя взял из корзинки последнее печенье, она отложила книгу и поднялась. Потревоженная Белка тут же вскочила и замахала хвостом.
– А ты ничего не получишь, попрошайка, – с показной суровостью сказала Катя, беря пустую корзинку, но собака всё равно потрусила за ней на кухню.
Костя видел, как Катя остановилась перед кухонной стойкой, на которой стояли блюда с пряниками и печеньем, сняла с них тканевые полотенца и начала наполнять корзинку. Внезапно её рука замерла в воздухе, и Катя вся будто превратилась в статую. По её щекам стремительно разлилась яркая, как молодая трава, зелень. Дома она убирала волосы в хвост, так что Косте было хорошо видно, что даже уши у Кати позеленели.
Его взгляд сместился влево, на сидящих за столом женщин, к которым Катя стояла спиной. Мамы Али и Маши что-то тихо обсуждали, кивая друг другу, и поглядывали в сторону гостиной.
Нет, не в сторону гостиной, поправил себя Костя, встретившись взглядом сначала с аквамариновыми, а затем с пронзительно-голубыми, как ясное небо, глазами. Обе женщины немедленно отвели взгляды и как-то странно, неприятно переглянулись.
Тётя Таня в этом разговоре не участвовала, и если её подруги сидели, наклонившись друг к другу как заговорщицы, то она, наоборот, сидела к ним полубоком. Костя обратил внимание, что её правая рука, лежащая рядом с кружкой, была сжата в кулак, а на скулах неровными пятнами пылал румянец.
Но не только Костя заметил неладное. Дядя Паша, закончив говорить по телефону, вернулся в гостиную и уже сворачивал в сторону кухни, когда Катя вдруг резко развернулась и распахнула рот.
– Катя! – громко окликнул её папа, не дав и слова сказать. И уже тише добавил: – Поставь, пожалуйста, чайник.
Он закрыл собой Катю, и Костя больше не видел её лица. Через пару секунд она обошла стойку и включила стоящий рядом с холодильником чайник, так не произнеся и слова. Щёки её оставались зелёными.
– Ох, столько уже времени! – воскликнула тётя Таня и, опираясь на спинку стула, поднялась из-за стола. – Скоро Толя вернётся, пора нашу ораву кормить.
Мамы Али и Маши тоже вскочили и, суетливо прощаясь, направились к двери в прихожую.
– Ну, мы вас после ужина ждём, – сказала мама Маши, обращаясь к тёте Тане.
В её голосе Косте послышалась какая-то натянутая нотка, и его подозрение усилилось, когда она быстро, будто боясь снова встретиться с ним взглядом, повернула голову в сторону гостиной и неловко махнула рукой:
– Пока, дети!
Кроме Кости, все были так увлечены противостоянием Кеши и Никиты, что вряд ли вообще её услышали. Не дожидаясь ответа, обе женщины скрылись в прихожей.
И минуты не прошло, как провожавшая их тётя Таня вернулась на кухню. Катя, всё это время стоявшая перед закипающим чайником, быстро к ней повернулась и что-то спросила. За шумом чайника Костя ничего не разобрал, видел лишь, как тётя Таня что-то объясняет. О чём бы они ни говорили, это окончательно вывело Катю из себя: её лицо стало каким-то болотно-зелёным, и Костя предположил, что, не будь она юной царевной-лягушкой, цвет его, скорее всего, был бы пунцовым. Катя замахала руками, что-то громко высказывая, и Белка, взбудораженная поведением хозяйки, закрутилась вокруг неё, поджав уши и скуля от недоумения. Костя не видел лица дяди Паши, но заметил, как тот скрестил на груди руки и изредка недовольно качал головой. Тётя Таня хмурилась, но говорила с Катей спокойно.
К тому моменту, как чайник отключился, Катя уже почти успокоилась и с насупленным видом кивнула на тихие слова