— Ну, хватит тут мебель ломать! — войдя, громко приказал Гробовский. — Уездный отдел ЧеКа!
Круглоголовый тут же опустил маузер и подобострастно представился:
— Лапиков, Григорий Кузьмич. Председатель здешнего рабкома. Вот… вражину поймали! Пробрался на завод, понимаешь… С диверсионными целями!
— Да тут у вас везде диверсия! — выбросив ножки, нервно расхохотался «вражина». — Двор весь захламлен! Вместо работ — пенсии поют! Мне даже пьяные встретились… Довели завод до ручки… п-пролетарии!
— А это не твое дело, гад! — Лапиков вновь выхватил пистолет.
— Спокойно! — быстро предупредил Алексей Николаевич.
Позади послышались шаркающие шаги:
— Кто тут про медицинский пункт спрашивал?
В кабинет вошел худенький старичок с длинной седой бородою, в накинутом на плечи пальто, из-под которого виднелся темный костюм и светлая сорочка с галстуком-бабочкой.
— Арсентьев, Павел Петрович, фельдшер… Господи! — старичок вдруг удивленно взглянул на узколицего. — Неужто… Виктор Фаддеевич! Вы⁈
— Здравствуйте, Павел Петрович, — неожиданно улыбнулся задержанный. — Рад, что хоть кто-то стался. А инженеры? Все разбежались?
— Да не все… Розонтов остался, Пахомов, Вержбицкий…
— А вот это славно! Значит еще не все потеряно!
— Так, гражданин… — прервал беседу Гробовский. — Вы вообще, кто такой?
— Я? — усевшись на стул, «вражина» заложил ногу на ногу и вытащил портсигар. — Ах, да, забыл преставиться. Виктор Левенцов… бывший хозяин всей этой конторы.
— А-а-а! — снова закричал председатель рабкома. — Я же говорю — контра! Товарищи из ЧеКа! Надо ж его скорее…
— Так! Разберемся. Посторонних прошу покинуть кабинет, — Алексей Николаевич, пододвинув еще один стул, уселся напротив задержанного. — Ну, гражданин Левенцов… И зачем вы сюда явились?
— Курите! — бывший хозяин раскрыл портсигар. — Это хорошие… Португальский табак. Зачем явился? Не поверите — наниматься в инженеры! У вас все газеты трубят — требуются. А за завод у меня душа болит… Всей жизни дело! Отец покойный начинал потом я… Да я этот завод, как свои пять пальцев знаю!
— Ах, так… — начальник ЧеКа, как бывший сыскной, соображал быстро и был начисто лишен предрассудков. А потому тут же спросил, где на заводе самое уязвимое место.
— Ну, которое, если взорвать — и все, нет завода!
— Есть такое место. Конструкторское бюро с испытательной консолью! — дернувшись, Левенцов нервно вскочил со стула. — Вы сказали — взорвать? И кто? Немцы?
— Они.
— Сволочи! Они и в шестнадцатом году пытались. И… и когда ожидается взрыв?
— Сегодня. Может быть, уже прямо сейчас!
— Так что же мы здесь стоим, господа? Я все покажу… Идемте!
Вслед за бывшим хозяином чекисты и доктор поднялись на второй этаж, в небольшой светлый зал. Чертежные доски, модели двигателей у стен, станки… У распахнутого окна курили двое молодых людей в тужурках.
— Игорь! Ярослав! — Левенцов бросился к ним…
— Виктор Фаддеич! Вы… вы как…
— Рад, что вы… Ладно, некогда… Вот, товарищи спросят.
Велев парням аккуратно начинать обыск, Гробовский подошел к инженерам и задал несколько вопросов.
— Посторонние? — Игорь Вержбицкий почесал затылок. Худощавый, с тонкими пальцами и длинными кудрявыми волосами, он выглядел, как творческий интеллигент.– Да вроде бы…
— А ведь были! — ахнул плотненький Пахомов. — Ну, вспомни, Игорь… недавно совсем мастер приходил. Пожилой такой, шустрый. Видать, из новых…
— А! Ну да, был. Вытяжку чинил! Сделал быстро.
— Так работает вытяжка-то?
— Сейчас включим…
— Стоп! — закричал Гробовский. — Ничего не включать. Парни! А ну-ка, гляньте… Только прошу — осторожно.
Взобравшись на верстак, юный чекист Коля Михайлов принялся шарить руками в широком раструбе…
— Пусто пока… Ага! Вроде бы… Есть!
Чекист вытащил из раструба небольшой фибровый чемоданчик с затейливой ручкой.
— Тяжелый, гад… — поудобнее перехватив чемоданчик, Николай взял его за ручку…
Что-то щелкнуло…
— Алексей Николаич, куда ставить-то?
— Не ставить! Держать! — вдруг яростно выкрикнул Левенцов. — Ни в коем случае не отпускать ручку!
— Вы что-то знаете? — Гробовский был тут как тут.
Виктор Фаддеевич сухо кивнул и сглотнул слюну:
— Да, я с таким штуками уже сталкивался. Тут два взрывателя. Один — часовой, и другой — нажимной, «на дурака». Как только вы отпустите ручку…
— Так что же, мне его теперь все время держать? — поежился Николай.
— Держать… но, недолго, — Алексей Николаевич вновь сообразил быстро. — Надо его выкинуть… где нет людей.
— Здесь, во дворе, старый брандмауэр, — вскинулся Левенцов. — Идемте! Я покажу…
Гробовский согласно кивнул:
— Так! Мы — с Колей, остальные здесь. Иван Палыч! Я сказал — здесь. К тебе тоже относится.
Они вышли один за другим — Левенцов, чекист с «адской машинкой», Гробовский…
В зале повисла гнетущая тишина…
— Брандмауэер тут недалеко… — негромко протянул Пахомов.
С улицы вдруг донесся оглушительной силы взрыв! Дрогнула земля. Где-то неподалеку зазвенели стекла.
Доктор подхватил саквояж:
— Я посмотрю… Может, кому-то помощь…
Помощь понадобилась лишь Левенцову — щеки и лоб его сильно посекло кирпичной крошкой… После перевязки бывшего хозяина завода забрали с собой, в ЧК. Для разбирательства.
— Так… пока — в камеру, — выйдя из машины, распорядился Гробовский. — А мы — чайку…
— Товарищ начальник! Тут к вам посетитель, — доложил недавно принятый на службу дежурный — рыжеватый парнишка с веснушками, Ферапонтов Пахом. — Давненько уже дожидается.
— Посетитель? Ну, что же, зови…
— Здравствуйте, товарищи… — войдя, посетитель снял фуражку.
Трудно было бы не узнать… Раве что новенький Пахом не знал в лицо высокое начальство.
— Феликс Эдмундович, вы⁈
— Нет, тень отца Гамлета, — саркастически ухмыльнулся Дзержинский. — Еще раз здравствуйте товарищ Гробовский… А вы, кажется, Иван Павлович Петров, доктор?
— В точности так!
Начальник ВЧК неожиданно улыбнулся:
— Владимир Ильич передает поклон. И просил напомнить, что он про вас не забыл… Ну, что же, товарищи — ближе к делу. Я так понимаю, Иван Павлович, в курсе всего?
— Так уж вышло…
— Ну, что же… Придется, Иван Павлович, непосредственно революции послужить! Значит, говорите, поезд… Согласен! Именно поезд. Состав!
* * *Да, вместо курьера в Зареченск прибыл лично глава ВЧК! Дело-то было архиважное, и Дзержинский это хорошо понимал. На самом верху было принято решение не посвящать в операцию лишних людей, не создавать лишней суеты. Как выразился Феликс Эдмундович — «пусть враги думают, что все идет по их плану». Поэтому каждый человек был на счету, в том числе — и Иван Палыч, во многом сам же эту ситуацию — собственной нужности — и создавший.
Вечером, 10 марта 1918 года, поеживаясь, он стоял на платформе одной из подмосковных станций, среди прочего люда. Да, народу хватало, переезд правительства в Москву проходил в обстановке строгой секретности, и железную дорогу никто войсками не окружал. Просто незаметно усилили караулы на мостах и разъездах. Так, на всякий случай.
Здесь, на этой вот станции, литерный состав должен был остановиться примерно на полчаса для дозаправки паровоза водой. Очень удобный момент…
Смеркалось. Пошел мокрый снег. Пробежали по перрону чем-то озабоченные мешочники. А-а! Прибыл пригородный поезд…
Как всегда, начался целый штурм! Состав еще не успел остановиться, а народ уже рванул к вагонам. Запрыгивали прямо на ходу, расталкивая редких пассажиров на выход…
— Да дайте же выйти! Выйти дайте! — справедливо возмущались те.
Поезд был из Зареченска…
Иван Палыч настороженно высматривал в толпе знакомые лица — именно для этого он и был сейчас здесь.
Все уже вышли… Паровоз дал гудок. Поезд тронулся…
И — никого!
— Товарищ, товарищ! Где тут кипяточку набрать можно?