По дороге брели мелкие разрозненные подразделения по несколько десятков человек, напоминающие толпы живых мертвецов, что не видели перед собой ни смысла, ни цели. Некоторых вёл какой-нибудь офицер или унтер, другие были сами по себе. Попадались и повозки с раненными или теми, кто уже не мог или не хотел топать пешком. Скрипучими, расшатанными катафалками этот скорбный транспорт катился к своим похоронам. А те, кому не хватило места, либо плелись следом, чернея засохшей кровью на бинтах, либо садились на обочину и ждали своей участи.
— Братцы, вы откуда? — спросил усатый солдат с оторванным погоном, ведущий пару десятков усталых бойцов.
— Отступаем, — сказал Георгий. — Германцы там.
— Так и там германцы, — ткнул солдат себе за спину большим пальцем с почерневшим, отломанным ногтем.
— Значит, они везде. Только дальше, я тебе скажу, дороги нет. Всех, кто выходит из леса, расстреливают из пулемётов.
— Вот те на! И что делать?
— Другую дорогу искать. Не видел по пути перекрёсток?
— Был тут поворот. Мы прошли его. Думали, раз все туда идут, значит, путь свободен.
— Мы пойдём другой дорогой.
— А ты уверен, что там свободно?
— Да ни в чём я не уверен. Надо смотреть.
— Тогда и мы с вами.
— Дело ваше.
Георгий был недоволен пополнением: боялся, что с таким количеством народу план по скрытному просачиванию провалится. Но прогнать прицепившихся вояк не мог, да и как бы он это сделал?
Навстречу двигалось крупное подразделение: тёмно-серая гурьба народу с торчащими над головами штыками угрюмо пёрла по заскорузлой дорожной грязи. Впереди шагали рослый капитан лет сорока с бородкой, усами и жёсткой щетиной по щекам, за ним плелись три унтер-офицера и молодой, щуплый подпоручик со свёрнутым знаменем.
Капитан как-то странно посмотрел на Георгий, а потом приказал:
— Полк, стой! Эй ты, да, ты, ко мне!
Георгий с недоумением и подозрением подошёл к офицеру, и в глаза сразу бросилось число двести двенадцать на погонах. Встретить остатки своего прежнего полка на этой дороге смерти он рассчитывал меньше всего, думая, что тот давно сгинул в Августовских лесах. Однако сюрприз был не самый приятный. Волей капитана весь план мог пойти коту под хвост.
— Здравия желаю, ваше высокоблагородие, — пробормотал Георгий и закашлялся.
— Ты из двести двенадцатого? Какая рота?
— Э… Одиннадцатая была, — вспомнил Георгий.
— И где твоё подразделение?
— Давно погибло. Я к двести девятому полку прибился. Мы шли вместе, а потом и они погибли. Там, — Георгий кивнул себе за спину.
— Где «там»?
— На выходе из леса. Там болота, германцы, обстрел сильный. Очень много народу полегло. Все пошли на прорыв, но патронов нет, артиллерийской поддержки почти нет, и… никто не дошёл… кажется.
Георгий не знал, что сейчас произойдёт: то ли капитан обвинит его в трусости, как это недавно сделал Губанов, то ли прикажет следовать за полком в мясорубку, перекрутившую не одну сотню жизней.
— Да уж… стоило догадаться, — пробормотал себе под нос капитан. — Полк, привал! А вы все пойдёте со мной, — последнее относилось к группе выживших.
Все, кто шёл с Георгием, с очевидным недовольством подчинились приказу и, устроившись возле дороги, стали шептаться меж собой, решать, как поступить: остаться или пуститься в бега, когда офицеры отвернутся. Сашка утверждал, что надо делать ноги, а Георгий и сам не знал, какой вариант даст больше шансов на выживание. Зато знал другое: ноги настолько ослабли, что не выдержат долгий переход по глубокому снегу в лесу, да и бежать он уже не мог, а значит, оставалось только смириться и следовать за всеми к общей судьбе.
Капитан же продолжать путь не торопился и отправил унтера вместе с каким-то рядовым на разведку. А вокруг Георгия сгрудились бойцы, стали расспрашивать, как он здесь оказался и что видел на других участках фронта. От них тоже удалось кое-что узнать: после отхода из Сувалок первый и второй батальон попали в арьергард, но сражались они мало, и только в последние три-четыре дня, когда германец поднажал с тыла, начались жестокие бои, в результате которых подразделения стали быстро таять.
Разведчики вернулись менее чем через час, что-то доложили капитану, и тот поспешно построил полк, сжавшийся до размеров роты. Но прежде чем двинуться в путь, велел закопать знамя под деревом недалеко от дороги. А когда дело было сделано, грязная, исхудавшая человеческая гурьба с дикими, обросшими лицами побрела в обратном направлении, где тоже ухали взрывы и слышался далёкий, но такой тревожный перестук пулемётов. Германцы безжалостно сжимали тиски вокруг недобитых остатков двадцатого корпуса.
Свернули на ближайшей развилке, как Георгий и планировал. К тому времени за ротой увязались ещё несколько десятков человек из арьергардных подразделений. Понеся тяжёлые потери, оставшись без командиров и обозов, они бежали от противника, надеясь найти спасение в конце злополучной дороги. Кто-то сказал, что германцы уже перешли реку Волькушек и даже взяли в плен штаб корпуса. А ведь находилась эта речка совсем недалеко отсюда.
Глядя на синюю высь, покрытую белыми барашками облаков, хотелось жить, но Георгия грызло тяжёлое предчувствие. Первоначальный план провалился окончательно. Три сотни человек не смогут ни спрятаться, ни тайно пробраться средь германских блокпостов и наверняка сложат головы в отчаянных попытках протаранить стену вражеских штыков. Лучшее, что ждёт безумных смельчаков — это плен.
Выбрались на опушку леса. Дальше простирались поля, за которыми виднелась деревня и поднимающийся к небу дым. Капитан сам понимал, что толпой пробиться не получится, и разделил отряд на три части. В одной пошли почти все, кто примкнул по пути, кроме первой группы, другую возглавил молодой подпоручик, третью — сам капитан. Напоследок он сделал короткое наставление:
— Увидите большие силы противника, в бой не вступайте, пытайтесь обойти, рассейтесь по местности, прячьтесь, где получится, и бегите. Это единственное, что нас сейчас спасёт. А дальше выбирайтесь к Неману, кто как сумеет. Там наши. Пройти надо десять-пятнадцать вёрст. Бог даст, свидимся в Гродно. Ну всё, пойдём.
Все три группы рассеянным строем двинулись через поляну отдельно друг от друга. Георгий находился в центральном отряде вместе с капитаном, и вскоре перестал видеть за зарослями остальных.
Георгий брёл по глубокому снегу и думал о том, сколь бессмысленны эти попытки уйти от судьбы. Неужели может случиться чудо, которое позволит измученным солдатам преодолеть последнюю преграду на пути к заветной цели? Только не в этом жестоком мире, только не тогда, когда враг силён и словно саранча покрывает всё вокруг.
Слева захлопали винтовки и застрочил пулемёт. Георгий