— Смотри! — указал Сашка на небо. — Это что там такое?
Луч прожектора, росший из-за леса, вырисовывал на небе круг.
— Какой-то условный сигнал? — предположил Георгий, и озвучил внезапно мелькнувшую в голове мысль: — Полное окружение?
— Эх, беда… — вздохнул Иван.
— Значит, не получилось ни у кого, — пробурчал Руслан. — Плохи дела. Совсем плохи.
* * *
Перед глазами Георгия в темноте маячили понурые спины солдат с ранцами или вещмешками, а над головами торчал лес штыков. Колонна ползла строем по узкой лесной дороге вдоль укутанного снегом болота.
Изнурённые голодом и бессонницей люди плелись еле-еле. Георгий тоже с трудом тащил ноги, борясь с жаром и слабостью. Этой ночью снова поспать не удалось. Возле деревни стояли от силы пару часов, а последующие привалы были короткими. Стоило присесть и расслабить ноги, как через минуту опять звучал приказ «строиться». И, с одной стороны, этот бесконечный выматывающий марш начинал злить, а с другой — все понимали, что нельзя надолго останавливаться, ведь германец тоже не спит. Ощущение близкой опасности толкало людей преодолевать боль и слабость. Даже офицеры шли пешком. Несколько оставшихся в полку лошадей везли совсем изнемогших хворых солдат.
Георгий и сам не понимал, как до сих пор держался на ногах, какие скрытые силы задействовал организм, чтобы не сдохнуть от навалившихся бед. Даже деревенские жители, привыкшие к физическому труду, и те не все выдерживали марш, а Георгий шёл и шёл, хоть ступни ободрались в кровь, а мышцы предельно ослабели. Он давно, как это называют спортсмены, словил «бонк», но продолжал двигаться.
Вскоре выбрались на дорогу, заполненную обозами, и, обгоняя длинную колонну артиллерии, которая устроила настоящую пробку, поползли по обочине. Близился рассвет, и очертания предметов смутно прорисовывались в густой предутренней серости. До ушей солдат доносились ружейные выстрелы. Враг наступал на пятки.
На следующем привале Сашка поинтересовался:
— Ты говорил, на рассвете уйдём. Так когда собираешься?
Георгий и сам размышлял об этом всю дорогу, но никак не мог понять, когда лучше осуществить задуманное. Солнце ещё не взошло, на улице серели предутренние сумерки.
— Так темно ещё. Я не понимаю, куда идти, — объяснил Георгий. — Мы должны пересечь реку и дождаться, пока светло станет, а потом посмотрим.
— Поздно будет. Слышишь, герман уже стреляет повсюду. А солнце уже скоро взойдёт. Не видишь, светать начало?
— И что? А ты хочешь снова в ледяной воде побултыхаться? Не перейдём со всеми по мосту, придётся лезть вброд.
— Нет уж, мне и одного раза хватило.
— Тогда дойдём до переправы, а дальше видно будет.
Добрались до ветряной мельницы, вокруг которой раскинулись поля, заставленные брошенными возами и двуколками, некоторые телеги горели, и дым стелился над просторами. Складывалось впечатление, что сюда свезли всё армейское имущество — чудовищные материальные потери.
Миновали деревеньку из десятка изб и встали надолго, поскольку мост оказался бутылочным горлышком для отступающих колонн. Здесь столпилось множество двуколок, которые, несмотря на приказ, почему-то продолжали загромождать путь.
Эта неразберих позволила как следует отдохнуть перед последним рывком. Георгий задремал. Он почти себя не контролировал. Стоило где-то присесть, как глаза закрывались сами собой. Даже далёкая стрельба не беспокоила. На неё никто не обращал внимания.
Сквозь дрёмы доносились крики офицеров, пытавшихся управиться с беспорядочным бегством:
— Куда прёшь? Назад! Бросай обозы! Толкай с дороги, места нет! К чёрту телеги!
— Артиллерия! Пропустите артиллерию!
— Куда прёшь? Назад!
Но вот настала очередь двести девятого полка пересекать реку. Солдаты поднялись с мест, вклинились в колонну, и доски мостика заскрипели под изодранными, стоптанными сапогами. А небо светлело, и первые лучи приветливого солнца показались над лесом. Начинался новый день, но что он готовит, никто не знал, и на душе у отступающих было пасмурно и тяжело.
Некоторое время полк плёлся через чащу. Георгий всё думал, куда свернуть, но никак не находил возможности. Попались пара ответвлений, но там стояли повозки, а на одном перекрёстке он заметил много людей в офицерских погонах. К тому же не давали покоя опасения, что идущие позади унтер-офицеры откроют огонь вслед беглецам, и потому продолжал идти вперёд, чувствуя, что времени на принятие решения остаётся всё меньше.
Впереди меж деревьев показались просветы. Оттуда доносился жуткий грохот: хлопали сотни винтовок, строчили пулемёты, рвались снаряды, и сквозь какофонию боя пробивались человеческие крики и ржание лошадей. Там, куда направлялся полк, разверзся ад. Голодная бездна раскрыла свои объятия перед доблестными сынами отчизны.
На обочине стояли брошенные пушки с опустевшими зарядными ящиками и запряжёнными лошадьми, но возниц и орудийной прислуги не было. Все пошли на прорыв. Георгия шагал на ватных ногах, а стук сердца отдавался в ушах барабанным боем. Близилось ещё одно сражение — последняя битва, в которой предстоит сложить головы всем, кто остался, конечная точка маршрута. Он не хотел туда идти, но ноги несли сами.
— На смерть нас ведут, — Иван размашисто перекрестился. — Прощайте, братцы.
— Да, чёрт возьми, прямо на пулемёты германские! — вполголоса возмущался Сашка. — Уходить надо! Мы же не попрём туда со всеми? Жора, ты меня слышишь? Чего медлишь? Уходим!
Парень был прав: требовалось срочно что-то предпринять.
— Сейчас… погоди ещё немного, — проговорил Георгий.
— Да чего ждать-то?
Впереди раздались команды строиться цепью. Вышедшие из лесу батальоны разворачивались боевыми порядками, и теперь стало окончательно ясно, что тянуть нельзя.
— Братцы, кто со мной? — спросил Георгий. — Готовьтесь. По моей команде бежим влево.
— Давай быстрее уже, — нервничал Сашка.
— Я с вами, — согласился Иван.
— И я, — отозвался Руслан, окончательно разочарованный командованием, которому он поначалу так верил.
— Пошли! — сказал Георгий и первым метнулся в лес.
— Эй, куда? Стоять! — крикнул кто-то вслед.
Собрав последние силы, Георгий бежал, хотя со стороны это больше походило на быструю ходьбу. Ветки и поваленные деревья мешались, а мышцы, казалось, вот-вот откажут. За спиной слышался хруст снега, но Георгий долго не оборачивался, полностью сосредоточившись на движении.
Наконец, остановился и без сил упал под сосной. Следом подтянулись Иван, Руслан, Сашка и ещё около десятка мужиков. Тоже завалились, тяжело дыша.
— А вы чего, братцы, тоже бежали? — спросил Сашка.
— Бежали. Помирать неохота, — сказал крупный бородатый боец. — Мы уж лучше как-нибудь сами.
Георгий чувствовал запах дыма и тротила, доносящийся с поля, где продолжало греметь сражение. Полежав немного и переведя дух, он поднялся и двинулся к опушке леса, которая находилась не слишком далеко. Терзало любопытство, требуя узнать, что стало с остальным полком.
Подойдя к крайним соснам, Георгий оказался на невысоком пригорке, и перед взором предстало заболоченное поле, через которое двигалась основная масса солдат. Он прислонился к