Я присел рядом на корточки. Вынул кляп изо рта пленника. Посмотрел ему в глаза — жёлтые, звериные, полные ненависти и страха.
— Ну что, дружок, — сказал я устало. Голос хрипел — связки пострадали от криков во время боя. — Поговорим по-хорошему?
— Пошёл к чёрту, — выплюнул он.
— Невежливо. Особенно учитывая обстоятельства.
Я сел поудобнее. Достал из кармана небольшую бутыль с водой, который чудом уцелел, и сделал глоток. Организм требовал жидкости. Обезвоживание на фоне магического истощения — опасная комбинация.
— Твой босс только что бросил тебя на произвол судьбы, — продолжил я, закручивая флакон. — Мог бы спасти, но предпочёл сбежать. Как думаешь, почему?
Саблин промолчал. Но я видел, как дрогнули его губы. Как дёрнулся кадык — сглотнул. Сомнение. Маленькое, но заметное.
— Он так отчаянно хотел тебя вызволить, — я говорил медленно, спокойно. Как врач, объясняющий пациенту диагноз. — Рисковал собой. Атаковал нас несмотря на то, что мог уйти в тень в любой момент. А потом — раз, и растворился. Оставил тебя. Почему?
— Он вернётся за мной, — голос Саблина звучал уверенно. Слишком уверенно. Он пытался убедить не меня — себя.
— Может быть. А может — нет.
Я наклонился ближе. Так, чтобы он видел моё лицо. Видел, что я не угрожаю, не давлю, а просто констатирую факты.
— Подумай сам. Ты ценный агент? Или расходный материал? Если ценный, то почему он тебя бросил? Если расходный, то зачем так рисковал?
— Я…
— Может, ты знаешь что-то, что он не хочет, чтобы узнали другие. Что-то настолько важное, что лучше тебе умереть, чем заговорить. Что-то, за что тебя не спасают — а устраняют.
Страх мелькнул в его глазах. Быстро, на долю секунды, но я заметил.
Попал. Он знает что-то. И боится, что Альтруист решит его убрать, а не спасать.
— Так что же ты знаешь, дружок? — я говорил тихо, почти ласково. — Что такого ценного прячется в твоей голове?
Саблин отвернулся. Стиснул зубы так, что желваки заходили на скулах.
— Ничего. Я ничего не знаю.
— Врёшь, — отрезал я.
— Не вру.
— Врёшь. И мы оба это понимаем.
Я вздохнул. Потянулся к внутреннему карману — тому самому, где лежал флакон с кровью тени. Инструмент для «пытки страхом».
— Ладно. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Помнишь, что я делал в прошлый раз?
Он дёрнулся. Побледнел — насколько может побледнеть человек с серой кожей оборотня.
— Так вот, это был щадящий режим. Демоверсия, так сказать. Сейчас…
Я не успел договорить. Потому что мир взорвался светом.
Ослепительный, беспощадный свет залил поляну со всех сторон.
Галогеновые прожекторы, установленные на крышах окружающих зданий. Фары машин, выстроившихся полукругом у забора. Фонари в руках бойцов, выходящих из темноты.
Я зажмурился, инстинктивно прикрывая глаза рукой. Слишком ярко. Слишком внезапно. После темноты ночного боя — как удар молотком по глазам.
А потом раздались звуки. Десятки щелчков. Характерный, узнаваемый звук, который знает любой, кто хоть раз имел дело с огнестрельным оружием. Снятие с предохранителя.
О тьма. У нас сегодня аншлаг.
— Именем Императора!
Голос из громкоговорителя был холодным, металлическим. Голос человека, привыкшего отдавать приказы и ожидать их беспрекословного выполнения. И до боли знакомым.
— Это капитан Стрельцов! Святая Инквизиция!
Стрельцов. Тот самый, который посадил Мёртвого.
Ну конечно. Именно он. Именно сейчас. Вселенная определённо имеет чувство юмора. Очень чёрное чувство юмора.
— Всем оставаться на своих местах! — продолжал голос. — Оружие на землю! Руки за голову! При попытке сопротивления мы стреляем на поражение!
Я медленно поднял взгляд, давая глазам привыкнуть к свету. И увидел.
Они были везде. Десятки бойцов в чёрной форме Инквизиции. Бронежилеты, шлемы, автоматы в руках. На груди у каждого висел артефакт-нейтрализатор, мерцающий синим светом. Защита от магии. Стандартное снаряжение для операций против магов.
Они окружили поляну со всех сторон. Перекрыли все выходы. Взяли на прицел каждого из нас.
Мы были в ловушке.
— Ну бли-и-ин… — протянул Костомар откуда-то снизу. Он так и не встал, а лежал грудой костей, но голова была повёрнута в сторону прожекторов. — Хозяин, это плохо, да?
— Очень, — подтвердил я.
Глава 18
Прожекторы слепили глаза.
Десятки лучей сходились на мне, как на главном экспонате в музее ужасов. Жёсткий и беспощадный галогеновый свет превращал ночь в подобие операционной. Каждая деталь видна, каждый изъян обнажён. Тени исчезли, растворились в этом искусственном дне. Спрятаться было негде.
— Пирогов, — обличительным тоном произнёс Стрельцов.
Его голос разнёсся через громкоговоритель, установленный на крыше одного из автозаков. Причем он говорил спокойно, с интонацией диктора, объявляющего прибытие поезда.
— Не дёргайся. На этот раз ты попался с поличным, — приказал он.
И остановился в пяти метрах от меня. Идеальная дистанция — достаточно далеко, чтобы я не мог дотянуться даже при внезапном рывке. Достаточно близко, чтобы видеть моё лицо, читать мои реакции.
Профессионал знает правила работы с опасными подозреваемыми. Вероятно, учился по имперским методичкам — тем самым, которые писались ещё при прошлом императоре. Классическая школа, проверенная временем.
— У нас всё записано, — продолжил Стрельцов, кивая на одного из бойцов.
Я проследил за его жестом. Боец с камерой на шлеме — маленькой, но явно высококачественной. Современная техника обеспечивала цифровую запись и мгновенно передавала на сервер. Всё, что происходило на этой поляне, уже хранилось в архивах Инквизиции.
— Использование запрещённой некромантии, — Стрельцов начал перечислять, загибая пальцы в перчатках. — Призыв нежити. Боевое применение магии тьмы. Создание некромантических конструктов. Нелегальное содержание мёртвых сущностей. И, самое интересное…
Он обвёл взглядом поляну, как режиссёр, оценивающий декорации перед спектаклем.
Костомар сейчас представлял собой груду костей на траве, разбросанных в художественном беспорядке. Череп отдельно, смотрит пустыми глазницами в небо. Грудная клетка лежала поодаль, несколько рёбер отсутствует. Руки, ноги, позвонки валялись россыпью, как детали неудачно собранного конструктора.
Ростислав стал, как едва заметное мерцание. Призрак был настолько истощён, что практически не отличался от лёгкого колебания тёплого воздуха. Только при очень внимательном взгляде можно было заметить очертания человеческой фигуры.
Кирилл был весь бледный, осунувшийся, с синяками под глазами и трясущимися руками. Магическое истощение делало его похожим на пациента после тяжёлой операции. Или на наркомана в период ломки — тот же блуждающий взгляд, та же неуверенность в движениях.
— … наличие у тебя целой команды, — закончил Стрельцов, и в его голосе прозвучало что-то похожее на удовлетворение. — Скелет. Призрак. Маг света. Целое гнездо, Пирогов. Целая ячейка.
Он позволил себе холодную улыбку. Тонкие губы растянулись, обнажив ровные белые зубы. Улыбка акулы, почуявшей кровь.