— Я и сам собирался завтра в Калугу, — вздохнул я.
— Зачем, если не секрет?
— Худеть, — и я посвятил его в свой хитрый план.
— Из всех пустоцветов, что мне доводилось встречать, ты самый безумный. Но схема, вроде, рабочая, как ты изволил выразиться. Принято. Потом нам каким-то чудом надо тебя уволить, иначе запрос на беглого сотрудника пойдет по инстанциям, а оно нам не надо.
— Так тут действительно крепостное право? — я начал звереть.
— Вовсе нет, но надо внимательно читать договоры, которые подписываешь — и, что характерно, до подписания, а не сильно после. Ладно, прочее предлагаю оставить на потом. Сейчас расходимся. Встречаемся без четверти десять на Торговой площади, будем штурмовать калужский автобус.
— Может, у меня переночуешь?
— Не стоит беспокойства, найду, где голову преклонить. Но благодарю.
Дома Нафаня меланхолично перебирал струны крохотной гитарки. Подмывало составить ему компанию, но сил не осталось, и под настоящее арагонское фламенко я отправился смотреть сны про Наташу, в черном плаще гуляющую по кладбищам. Бесконечная суббота для меня наконец закончилась.
Вопреки прогнозам Дубровского, автобус штурмовать не пришлось. Более того, он оказался полупустой, так что мы втроем — Володя, я и невидимый Нафаня на левом плече — ехали с максимальным комфортом, какой только мог предоставить скрипящий, дребезжащий, поскуливающий на поворотах ветеран междугороднего сообщения — к тому же, с неоткрывающимися окнами и сломанным кондиционером.
Но вот Калуга. Блокпост (ого!) на въезде, проверка документов. На насквозь земского меня страж Калуги посмотрел с большим скептицизмом, но Дубровский, предъявив всё тот же браслет, небрежно бросил: «Этот — со мной», и все возможные вопросы отпали. Скоро автобус въехал в первый сервитут в моей жизни.
Калуга отличалась от Тарусы примерно так же, как какой-нибудь Нью-Йорк от той же самой Калуги в моем мире. Доводилось бывать и там, и там, знаю, о чем говорю. Здесь кипела жизнь. Никаких тебе гусей под ногами, никакой сонной затхлости, ноль патриархальной старины. Что ни здание — свой стиль. Зачастую, построенное или отделанное абы как, кривое, косое — но здесь на каждом углу виднелась яркая вывеска, и не оставалось сомнений, что это сумасшедшее местечко никогда не спит. А еще здесь ощутимо пахло свободой.
— Здорово-то как! Почти привычная жизнь, — выдохнул я и немедленно заткнулся, сообразив, что во всем многообразии прохожих люди составляют как бы не меньшинство. Гоблины и снага, кхазады, парочка эльфов, даже черный урук мелькнул разок — и все это едва за пару минут. То есть, внешне привычного, на самом-то деле, маловато будет.
— Жил бы здесь, да? — ехидно спросил Дубровский.
— Вот да! — честно признался я.
— Тогда подойди… ага, вот сюда, и посмотри во-он туда, за реку. Видишь, за деревьями шпиль поднимается? Узнаёшь? А стоило бы: именно оттуда тебя выперли десятого числа.
— … а теперь настойчиво просят обратно, ага, — настроение сразу упало. — Но я понял, это ты мне отплатил за песенку про сыщика.
— Да-да, — жизнерадостно захохотал Дубровский. — Ладно, начнем с диетологии. Айда на кладбище.
На Пятницком кладбище мы поспешили найти самый дальний и, судя по состоянию могил, самый невостребованный угол.
— Хочешь похудеть — спроси меня, как — пробормотал я привязавшуюся не самую смешную в мире шутку, и, вытянув руки перед собой, величественно изрёк:
— Восстаньте!
И ничего не произошло. Дубровский смотрел на меня с интересом, и становилось неловко. Тогда я прочел хорошо зарекомендовавший себя фрагмент из Прокоповича, после чего начал себя ощущать натуральной бездарностью на театральных подмостках: опять ничего. «Спеть, что ли?» — подумал я рассеянно, а потом махнул рукой, взял, да и пропел:
— Вставай, проклятьем заклеймённый!
Эффект превзошёл самые смелые ожидания. Послышался слитный шорох разгребаемой земли — отнюдь не рыхлой, судя по датам на надгробиях. И три-четыре минуты спустя на меня преданно пялились глазницами штук десять скелетов, на ходу обрастая какой-то иллюзорной ветхой плотью.
— Класс, — оценил Владимир недрогнувшим голосом. — Что дальше делать будешь? Насколько я помню азы, поднятым мертвецам, прежде чем отправить их обратно либо развеять, нужно что-то поручить. А то они и обидеться могут.
— Хозяин, у нас проблемы, — не менее невозмутимо сообщил, проявляясь, Нафаня.
— Милиция? — спросил я его.
— Нет, старый знакомый гоблин из поместья вашего батюшки.
— Попробуй его нейтрализовать. Если мне придется срочно уходить, встречаемся… Ээээ… Володя, дай ориентир?
— Вводная, запоминай. Район Бушма, черный фургон с белой дланью. Ребята у нас недавно, но отбоя от клиентов нет, так что, надеюсь, ориентир стабильный. Это, если из ворот, направо, по улице до конца, налево, через квартал направо и опять до конца. Версты две-три.
— Принято. Хозяин, эликсир — во внутреннем кармане куртки, — и Нафаня снова исчез, а я нащупал маленький пузырек. Предусмотрительный всё-таки друг мне достался!
Командирским взором оглядел группу вполне сформировавшихся страховидных мертвецов.
— Слушай мою команду! Напра-во! По аллее вокруг кладбищенского участка, с обязательным возвращением ко мне на это самое место, бего-ом… марш!
Десяток зомбарей молча развернулся направо и бодро потрусил по кладбищенской дорожке.
— А что дальше, ты подумал? — поинтересовался Дубровский.
— Вернутся — прикажу зарыться обратно, — пожал я плечами. — Я и рад бы направить их на какие-то великие свершения, но чую, что мне ни сил, ни умения пока не хватит.
— Это потому, что ты пока пустоцвет, к тому же, необученный. И, учитывая, что штаны ты уже держишь руками, остается молиться, чтобы хватило ресурсов тела отдать им приказ зарыться. Давай-ка пробьем пока новую дырку на ремне, — предложил он, доставая нож.
На самом деле, в голове моей в этот момент происходила бурная праздничная феерия. Успешный и первый осознанный подъем наполнил меня совершенно щенячьей радостью. Хотелось во главе отряда зомбаков мчаться по улицам Калуги, обрывая цветы с клумб. Потом найти каких-нибудь байкеров, набить им морды, отобрать мотоциклы и рвануть под Алексин на поиски Наташи…
Вдалеке завыла сирена, и этот звук помог мне справиться с гормональной бурей.
— Возможно, это по нашу душу — тут же камеры кругом, в том числе и на кладбище, — прокомментировал Дубровский. — Попробуй мысленно пожелать, чтобы твоя команда возвращалась побыстрее — вдруг сработает?
Судя по тому, что мне очень захотелось немедленно присесть на травку, сработало. И да,