- Сам выходи! Ещё не хватало, чтобы нас увидели вдвоём.Ты уедешь, а мне как дальше жить? Мы ведь с моим и не живём вместе. Он на диване спит, или со своими мужиками в каюте.
- Наташ, ей богу не в моготу.
- Какой ты всё-таки, сволочь.
- Ну, вот, приехали, - печально выдал я, надевая куртку и показывая ей взглядом «на выход».
- Сволочь-сволочь! Конечно сволочь! – мысленно согласился я, запирая дверь каюты.
* * *
Пролетел в писании портретов март. Акриловой краски едва хватило. Портретов оказалось шесть. Ну и руководство озадачилось личными «парсунами», как называли потреты в старину. А их было: капитан, старпом, завпроизводством, главмех, главный дизельный, старший рефмеханик, главный технолог, химик, медик, и боцман. А, да! И мой старший. Пришлось замполиту выдавать второй ящик акриловой краски. Да мне что… Сиди, пиши, руку набивай.
Сидел, писал, набивал. Мостового нарисовал, Панина, Лёху-фаршевика. Жену Мостового – Ленку. Басову Наталью. Зачем обижать девушку? Ведь не виноватая она, что я «сам к ней пришёл»? Хотя было наоборот… Бригадира Ахмеда нарисовал. Это всё без воздмездно. На память, так сказать. Но упросили нарисовать портрет за деньги. Завмагша упросила. Аж триста рублей сулила.
Но я спросил нет ли у неё в магазине чего-нибудь дефицитного. Оказалось, есть японские джинсовые костюмы, «как раз на меня». И всего за сто рублей. М видоемагнитофон «Электроника» с кассетами.
- О, как! - удивился я. – Марина Ивановна я вас в полный рост нарисую в королевском обличии, как Екатерину Вторую. Если вы мне дадите два костюма джинсовых и продадите видик.
- Чего продам? Видак?
Я махнул рукой.
- Пусть будет видак!
- А королевой, это как? – зарделась Марина Ивановна.
- В шикарном платье и с короной.
- Я согласная, - сказала она потупившись.
Так я приобрёл желанные вещи и славу эротомана. Марина Ивановна вышла такой соблазнительной, у неё были такие томные глаза и призывно улыбчивые губы, что ко мне вереницы потянулись женщины. Что удивительно, Марина Ивановна, до селе женщина, прямо скажем, не улыбчивая, расцвела, как чайная роза.
Женщин я просил приходить с мужьями. По понятным причинам, да.
В итоге у меня образовалась приличная сумма сверхтрудовых доходов, размером почти в три тысячи рублей. С Мироныча я денег не взял. Ну его! У нас с ним ещё много чего впереди.
Тренироваться стали с Дёминым Николаем. Мы и раньше с ним занимались, но он практиковал стиль Брюса Ли, будучи его диким поклонником, а я каратэ. И он был быстрый, как дикий кот. Сейчас я его перебивал и он был очень сольно удивлён переменами, случившимися со мной. Вот он был, точно, очень близок к моему разоблачению. Потому, что не может человек мгновенно изменить своё тело и повадки, а я смог. Он долго ничего не говорил, пропуская и пропуская от меня удары и натыкаясь на мою защиту, а потом перестал со мной общаться. Он просто избегал меня. Я не стал его преследовать.
Через пару недель он снова пришёл на волейбольную площадку и в конце тренировки предложил спарринг «по-настоящему», в полный контакт. Я предложил позвать секундантов-свидетелей: Валеру Пака и его электриков, сославшись на непредсказуемость последствий такого поединка. Он их позвал.
Николай был очень быстрым. Наверное – быстрее Канадзавы. Наверное, таким же быстрым, как и Брюс Ли. И мне с ним было бы сложно соперничать, если бы не моя техника. У Николая был очень малый арсенал. У меня огромный. Моя мясорубка рубила его руки и ноги только треск стоял. Но я не бил его по суставам, только намечал. Потом я всё-таки использовал брешь в его скупой винь-чуневской защите и пробил ему печень. Ему, разряднику по боксу, не удалось отскочить. Я поймал его на противоходе.
Валера Пак добросовестно отсчитал до десяти, сказал аут и сунул Дёмину ватку с нашатырём, хотя тот не терял сознание.
- Взбодрись-взбодрись, - призывал он Дёмина.
Тот лежал подтянув ноги к животу.
- Пройдёт само, - сказал я. – Отпустит.
- Я знаю. Тот не боксёр, кто не чувствовал свою печень.
- Это – да.
- Ловко ты его на себя вытянул. И таким длинным крюком, да с уклоном вправо и нырком, уходя от серии… Это нечто. Красиво. Раньше у тебя как-то всё не по настоящему было, правильно Коля говорит.
- Так, кхэ, не просил никто, - усмехнулся я.
Валера уважительно посмотрел на меня.
- По тебе и не скажешь.
- Но я ведь тебя и раньше переигрывал.
- Хе! Так мы же не били по настоящему. Перчатки боксёрские ты не любишь, А как по тебе ударишь?
- Хочешь попробовать? – усмехнулся я. – Выходи в круг. Я сегодня добрый.
- А что? И выйду! - сказал Валера. – Какой боксёр откажется подраться?
- Полный контакт? – спросил я.
- Полный, да.
- Драка?
- Да!
- Отлично, - сказал я, - Лови.
Я ударил ему лоукик в бедро левой ноги. Почти в переднюю часть.
- Мля-я-я-ть, - заорал он, как мартовский кот. – Нельзя по ногам!
- Кто сказал? – улыбнулся я. – Это не бокс, Валера, а каратэ.
- Давай дальше, - хмуро бросил он.
Дёмин уже отошёл и сидел на палубе, глядя на наш «спарринг».
- Я тебе сейчас отсушу ещё одну ногу, или эту доканаю, и потом настучу по печени. По лицу бить не буду. Оно тебе надо с разбитым лицом ходить? Подержи досочку лучше.
Я поднял клёпку и показал, как держать. Потанцевал и с подскока ударил левым боковым перевёрутым кулаком. Клёпка только хрустнула. Взял другую.
- Можешь двигаться. Только вертикально держи. Хотя… Пофигу!
Потанцевал. Бахнул, сломал.
- Впечатляет, - сказал Дёмин. – Стоячую я ломаю, но прямым ударом. Боковым промазываю. Узкая.
- Ты как? – спросил я.
– Печень на месте, - улыбнулся Дёмин. – Отпусило. Как я тебя промухал. Что-то ты слишком быстрый стал.
- У тебя учусь, - соврал я.
- Ага-ага. Ври больше. Смотрю ты свою связку блоков наработал до автоматизма. Твои руки словно сами по себе работают. Тоже займусь.
- У него, сука, такие экономные движения. Экономные и быстрые. Казалось, что ты его вот-вот достанешь.
- Руки отбил, пи*дец, - поморщился Дёмин.
Я, кстати, вспомнил, что ещё один такой же, как