Сначала мы выгребли ближайшие «нычки», и на это потратили два месяца, потом принялись за дальние. Я просто перекладывал деньги из одного банка в другой. Или просто пополнял свои счета взятой в схронах валютой. Свои, в смысле — Джона Сомерсета, документы которого мне выдал Дроздов. Уроженца и гражданина Британии, проживающего в Индии. На него же мы открыли несколько фирм в Гонконе и Малайзии и от его же имени заложили несколько рыбодобывающих траулеров, то есть судов, добывающих рыбу с помощью трала, и не просто добывающих, но и перерабатывающих на филе и морозящих. И не в Южной Корее, а в Германском Гамбурге.
Почему не на мой молодёжный центр «Меридиан»? Так, мало ли, что может произойти. И со мной, и с «Меридианом». А деньги, всё-таки, чужие.
Глава 23
Из КГБ СССР в девяносто первом году уволилось много сотрудников из разных главков и управлений. Очень многих я забрал к себе в охранный кооператив. Дроздов рекомендовал меня местному начальнику КГБ Григорьеву Константину Александровичу, которого восемнадцатого ноября девяносто первого года уволили по делу ГКЧП, а потом, после расследования, в конце ноября восстановили. И уволили уже официально в феврале девяносто второго. Вот мы до его увольнения и «подбирали», выведенных за штат сотрудников. А после увольнения «на пенсию» Константин Александрович перешёл на работу в охранное предприятие «Меридиан». Закон «О частной детективной и охранной деятельности в российской федерации» вышел одиннадцатого марта. А уже двадцатого у нас было и лицензии, и оружие, и руководитель, и сотрудники.
Структура службы безопасности «Меридиана», включавшего в себя: охранное предприятие и частное сыскное бюро, «зеркалило» структуру КГБ и занималась по сути тем же самым: выявлением угроз с помощью разведывательной деятельности и агентурной работы и их (угроз) ликвидацией. Денег на содержание огромной армии сотрудников-профессионалов мы не жалели.
Мне «помнилось», что в девяностых годах дойдёт до того, что суда будут захватываться на стоянках и угоняться в «неизвестном» направлении. Какие-то из них будут распилены на металлолом, другие поменяют флаги и собственников. Я не хотел, чтобы подобное случилось с нашим флотом, а поэтому создал структуру транспортной безопасности. Эта служба охраняла суда в местах стоянки, контролируя ходовую рубку, а крупные, — сопровождала в рейсе.
Я, к сожалению, не «помнил» когда начались захваты судов, и как это происходило и поэтому «дул на холодное». Мне «помнилось» что это происходило чуть позже из-за спора за собственность. С другой стороны, сотрудников, пришедших к нам в службу безопасности из подразделений специального назначения, было много и чем-то их занять было нужно. Зато, на плавбазах стало больше порядка. Коллективу присутствие спецназа на борту во время рейса объяснялось сложной «пиратской обстановкой». В Диомидовском порту имелась своя военизированная охрана и «Патрульный» катер, нёсший охрану портовой зоны и контроль захода-выхода судов.
Сейчас мои плавбазы не гнались за количеством, а стремились к высокому качеству выпускаемой продукции, потому что, всё наше филе, произведённое на базах, шло на Российский рынок, и только не потрошёная замороженная продукция шла на переработку в Японию и Гонконг, где мы тоже с помощью японцев поставили рыбоперерабатывающий завод. Там выпуск продукции был дешевле. А раз не гнались за количеством, то и трудовой коллектив можно было сократить процентов на двадцать, отфильтровав «бузотёров и алкоголиков» и заменив их автоматическими линиями.
Например, мы убрали ту «балычковую» линию на моей плавбазе, что строил я, и которая требовала сорок «трудящихся» только на одну операцию. Теперь автомат не только резал минтая на балык, но и делал из него филе, выбирал косточки и снимал с филе шкуру. Минтая было много и примерно половину приходилось морозить не потрошённым. Его-то, мороженным, мы и отправляли в Японию и Гонконг, добавив в ассортимент консервы из печени минтая и пресервы из икры. Очень ценимые в Японии и приносящие хорошую валюту.
Вообще в ВБТРФ имелось более ста разного типа судов: Добывающие, транспортные, пассажирские и производственные пресервно-морозильные. Некоторые суда, как подсказывала мне память, проработали по пятьдесят лет. И это при неправильно-нормальном обслуживании корпуса и оборудования.
У Востокрыбхолодфлота тоже имелось более ста транспортных рефрижераторов, которые хитрым образом достались мне. А вот Диденко Юрия Михайловича мне «убедить» в целесообразности передачи мне судов, не удалось. Ведь на чём я их «ловил», прости Господи. На том, что можно будет больше построить жилья и сэкономить прибыль, которую можно было бы пустить на развитие. Однако… Мне сказали: «У нас и так денег достаточно. А государству тоже что-то надо давать».
Память мне подсказывала, что Диденко дольше всех сопротивлялся «приватизации» и разграблению флота, но всё-таки так и не удержал своё предприятие «на плаву». А моя бы База тралового и рефрижераторного флота уже в девяносто восьмом году потеряла бы весь добывающий флот и объявила бы банкротство. Семья Никитенко разграбила крупнейшего на Дальнем Востоке рыбопереработчика. Но не в моём случае. Как и Востокрыбхолодфлот. Но там другие ребята постарались. Но не сейчас. Сейчас «хрен им, а не барабан»!
Главное в управлении флотом это специальная служба, которая должна соответствовать международным нормам и правилам. Она у нас сохранилась и в ВБТРФ, и в ВРХФ. Как и здания самих управлений. А у Дроздова с Григорьевым было много специалистов разного профиля и фаса. Вот им я и отдал в управление оба доставшихся мне «по наследству» флота. Один бы я и затевать эту бучу не стал бы. Не управился бы ни физически, ни теоретически. Есть такая наука: «Эксплуатация водного транспорта», которую в институтах изучают. А у меня и нервная система не соответствовала высокому званию руководителя такого большого предприятия. Мой управленческий уровень — механик, или руководитель низшего звена. Ну, заместитель максимум. Мы об этом ещё давно на эту тему говорили с Дроздовым, и он похвалил меня, за самокритичность, самооценку и обещал помочь с кадрами, если случится то, что я, кхм, прогнозировал, то есть — развал и СССР и КГБ.
Осуществляя общий контроль за структурами «Меридиана», себе я «взял» в «ручное управление» Диомидовский судоремонтный завод. Имелись в моей памяти воспоминания о том, как я работал на судоремонтных заводах в разных качествах: на БТО «Суппорт» слесарем и старшим строителем, на «Дальзаводе» мастером и начальником цеха, и даже на Сингапурском «Симбованшипярде» представителем