В одном из небольших окошек колыхнулась белая занавеска, но никто не спешил открывать участковому двери, дом старательно изображал, что он вымер.
— Демон, иди-ка сюда упрямого…- я подхватил пса под живот поднатужился, так, что затрещала скамья подо мной и перебросил собаку во двор семейства, на случай, если в это время пакостник Сережка вылезает через окно, выходящее в огород. Мохнатая мелось, увидев материализовавшегося в ее владениях Демона, нырнула в будку и затаилась там, а Демон, подняв ногу у чужой будки и выдав бодрую струю на обиталище конкурента, деловито убежал в огород, начинавшийся сразу за домом.
Дверь дома открылась, когда я, кряхтя, цепляясь за занозистые доски забора, полез в чужой двор.
— А я не разрешала на мою территорию никому входить! — крикнула Ермашева –мать, появившись на крыльце.
— Документы мне покажи, что это твоя территория, а потом выпендривайся. — я отряхнул форменный бушлат цвета маренго, вытянул из ноги занозу, которая умудрилась впиться под кожу. Проткнув шерстяную ткан ь галифе и двинулся к крыльцу, отодвинув в сторону невысокую плотную тетку в стеганом халате, драной фуфайке и вездесущих калошах на босу ногу.
— Пошел отсюда, мент, я на тебя жалобу напишу! — зачастила хозяйка, но как-то ненатурально, опасливо поглядывая в горницу: — Завтра к прокурору поеду.
— У тебя деньги то на автобус есть? Не смеши меня, поедет она. — я вошел в горницу и щелкнул электрическим выключателем, отчего комната осветилась мутным светом от голой лампочки, висящей под потолком, что была никак не мощнее сорока свечей.
— Мужики где? — я подошел к входу в темную спальню, из которой доносился густой мужской храп.
— Сережка пьяный спит, а муж на подработки уехал, в город.
— Серёжка давно домой вернулся?
— Так он дома был весь вечер, никуда не выходил. Я ему стакан самогонки налила, потом он спать лег. — тут же соврала мне женщина.
— И кто к нему заходил сегодня? — задал я вопрос, на который, был уверен, правдивый ответ я не получу, но за спрос денег не берут.
В раковине была навалена грязная посуда, но стакан и чайная чашка самогоном не пахли, значит самогон в этом доме сегодня не пили. А вот мужской ботинок из чертовой кожи, подошва которого была еще влажной, не успевшей высохнуть после того, как владелец вернулся домой, сбоку имел пару темных мазков, как пишут эксперты, «вещества бурого цвета, похожего на кровь».
— Пойдем, покажешь, где сынуля спит. — подхватил хозяйку под локоть (вот забыл, как ее зовут, хотя в доме этом бывал, составлял протокол на Сергея за появление в пьяном виде в общественном месте.
Хозяйку, сломив недолгое сопротивление, я втолкнул в спальню, откуда раздавался богатырский храп, после чего, прикрывшись телом тетки, шагнул через порог, нащупав на стене выключатель.
Серега Ермашев спал, раскинувшись на спине, оглушительно храпя на весь дом и не реагируя на вспыхнувшую под потолком лампочку, но меня эта картина не умилила. Я, с силой, сжал плечо хозяйки и зловеще зашептал ей в ухо:
— А теперь слушай сюда. Твой Серега замарался по самое не могу. И теперь или он пойдет на зону лет на десять, или ты мне скажешь, с кем он сегодня уходил, тогда возможны варианты.
Женщина попыталась вырваться, но я сгреб в жменю ткань фуфайки и не выпустил свою жертву.
— Ну так что, будешь рассказывать, тогда я Сереже помогу, чем смогу.
На опухшем лице матери, в уголках глаз набухли слезы. Тюрьма в этой части ойкумены была неразрывной частью существования местного социума, и ничего сверхъестественного я матери Сережи не сообщил, но, безусловно, сыночка было жалко…
— Да говорю вам, гражданин участковый, дома он сидел весь вечер, потом я ему картошечки пожарила…
Недослушав очередную ложь, я ухватил женщину за кисть и ловко защелкнул на ее руке наручники. Вот когда надо — не получается одним движением застегнуть, а сегодня раз-два, и тетка только ойкнула. Пока женщина сообразила, что я делая, пока… Через пару секунд к трубе отопления была пристегнута вся семь — спящий Сережа за щиколотку, а его мама — за правую руку.
Поняв, что дело серьезное, женщина попыталась отыграть «заднюю»:
— Да не знаю я, с кем он уходил. Я пока скотине давала, он из дома и убежал, а вечером кто-то в калитку начал стучать, я открыла. А там нет никого, только Сережка пьяный на столб держится. Я его раздела да спать уложила. Куда вы, гражданин участковый, а как же я?
— Сиди здесь, никуда не уходи…- бросил я с порога и шагнув на улицу, позвал Демона, который через несколько секунд прибежал с огорода, смешно фыркая, пытаясь очистить заснеженный нос.
Я сейчас нарушал требования закона о применении спецсредств, проникновении в жилище против воли проживающих там лиц, и еще целый букет нормативных актов и норм, но мне было все равно. В том, что Серега Ермашев был в доме Соколовых у меня никаких сомнений не было, все поведение Демона «на следе» на это указывало. Просто хозяева и гости пили немыслимый шмурдяк, который смешивали из первых попавшихся спиртов и иных спиртосодержащих материалов, добавляли димедрол и прочую химическую дрянь, так, что здоровенный дядя мог с одной стопки или свалится под стол, или прийти в полнейшие безумие, выплеснув из себя всю скопившуюся ненависть к окружающему миру. А если бы я не пристегнул маму и сыночка к толстой трубе отопления, сыночек либо сбежал бы, либо мама затерла бы кровавые брызги на ботинках кровиночки, а так сидят ладком, готовятся к встрече со следователем. А мне надо, кровь из носу, найти сообщника или сообщников Сереги Ермашева и постараться изъять похищенное ружье, если, конечно, это не плод моей фантазии. И тогда мне простят все, даже, если я пристегну наручниками к трубам половину населения поселка.
Поселок Клубничный.
У калитки дома Ермашевых, кроме моих следов, я обнаружил еще несколько отпечатков обуви, без особой надежды сделал приглашающий жест перед Демоном, душевно, как друга, попросил «Ищи»
На этот раз пес шел не так бодро, несколько раз терял