— Максим…- мне протянули мосластую ладонь со сбитыми, мозолистыми «казанками».
— Павел, Громов. — я пожал руку: — Участковый.
— Реально Громов? Тот самый? — улыбка на лице Поспелова стала еще шире, раскрыв белые крупные зубы.
— В каком смысле — «тот самый»? — опешил я.
— Да мы с пацанами забились, посадят тебя в этом году или нет…- махнул рукой мой новый знакомый: — Не бери в голову.
Ну ни… ни фига себе, они забились! Я был просто ошарашен, поэтому молчал, так как ничего умного в голову ни шло, а высказаться очень хотелось.
В это время от лифта показалась женская фигура в прокурорской форме. Поспелов тут-же шагнул от меня в сторону, и отвернулся, делая вид, что внимательно рассматривает схему эвакуации, висящую на стене.
— Поспелов, здравствуйте. — вежливо поздоровалась с ним девушка-следователь: — К сожалению, Абрумамедова мы дома не застали, поэтому очной ставки не будет. Как найдем свидетеля, так сразу вас вызовем, а пока можете быть свободны.
— До свидания, Ольга Павловна. — не глядя на меня Поспелов шагнул в сторону лестницы и поскакал вниз, перепрыгивая через ступеньки и что-то напевая себе под нос.
Меня мой следователь мурыжил в коридоре еще сорок минут, после чего, высунув голову из-за двери, сообщил, что его срочно вызывают к начальству, поэтому сегодня у нас с ним ничего не получится, и я могу быть свободным до завтрашнего утра.
Тварь, если ты думаешь, что меня это сподвигнет на изменение моей позиции, то возьми и выкуси, сука! — думал я о следователе, заводя оставленный у крыльца прокуратуры, мотоцикл. Среди черных начальственных «Волг» он смотрелся весьма эклектично. Выехав на улицу Булыжную, я проехал всего около пятидесяти метров, когда с тротуара к проезжей части шагнула знакомая фигура — «белокурая бестия» голосовала мне, как будто увидела машину такси с зеленым огоньком.
— Ты куда едешь, Паша? — буднично спросил у меня странный знакомый.
— Я домой, пообедаю и поеду на работу. А ты с какой целью интересуешься? — максимально сухо спросил я, прекрасно помня, что сорок минут назад этот тип ушел, даже не попрощавшись.
— О, я с тобой. Надеюсь кусок хлеба и два кусочека колбаски найдешь для головного коллеги? Ну давай, не жлобься, нам все равно поговорить надо.
Странно, но я не смог ему отказать, поэтому, просто мотнул головой и длинный опер, высоко поднимая, обтянутые джинсой, ноги, устроился за моей спиной на жесткое сиденье мотоцикла.
Тихий центр. Частный дом.
Псы, при нашем появлении, увидев, что я не один, не бросились ко мне, виляя хвостами, а затаились за сараем, и вышли лишь, когда мы с новым знакомцем подошли к крыльцу, зайдя к незнакомому человеку сзади, отрезая его от калитки.
— О, собачки. — Максим протянул руку у голове Герды, но та лишь оскалила зубы и Поспелов медленно отвел руку.
— Какой… ой, какая серьезная дама.
— Привет. — Ира шагнула ко мне из комнаты и поцеловала в щеку: — Здравствуйте.
Кивнув входившему в дом Максиму, Ирина вновь повернулась ко мне: — Что в прокуратуре нового?
— Да всё, как всегда. — я с досадой принялся стягивать сапоги: — Никто его в заложники не захватывал, он вообще ничего не понял, я сначала целился в него, после чего выстрелил в его соседа по автобусу… Пистолета в руке убитого он не видел, бла-бла-бля… Познакомься, это Максим Поспелов, опер из городской «управы», а это Ирина Кросовская, депутат городского Совета…
— Что, правда депутат? — удивился Максим: — Ну, круто, ничего не скажешь.
— Очень приятно…- улыбнулась уголками губ Ира: — Вас покормить?
Через пять минут мы с коллегой поедали жареную картошку с грибами, которые я вчера собрал в околке, не выезжая со своего участка обслуживания, так сказать, не уходя с рабочего места.
— Обалдеть, как вкусно…- Максим отодвинул от себя опустевшую тарелку: — Ну что, поговорим?
— О чем?
— О том, что на тебя сейчас вешают? Я так понимаю, тебя дергают по последнему применению оружия?
Ну, тут особого ума от Максима не требовалось, особенно, если ты сидишь в городском управлении и получаешь сводки со всех городских РОВД, и из нашего, пригородного района тоже. Но вот только я не понимал, что это у меня за друг образовался на пустом месте.
Ну кое –что я этому симпатичному парню рассказать, конечно, могу, но, исключительно, кое что.
Руководство мой подвиг, а я не стесняюсь этого слова, оценило, похлопав по плечу и бросив — «Молодец!», после чего начались непонятные танцы с бубнами. Пассажиры автобуса никуда не уехали, у них отобрали паспорта и велели завтра явиться в прокуратуру для допроса. Огорченные задержкой с репатриацией, мигранты дружно принялись давать показания, как я догадываюсь, не в мою пользу. Самое обидное, я даже не знаю, что действительно рассказывали приезжие — на очных ставках складывалось впечатление, что показания самостоятельно дает и координирует их узбек-переводчик. Со слов бывшего заложника, его никто не захватывал и не угрожал. В результате, расследовалось два параллельных уголовных дела. Первое об убийстве участкового, где присутствовал один труп подозреваемого, возле которого был изъят пистолет старшего лейтенанта Кобоева с отпечатками пальцев подозреваемого и еще два типа, единственным доказательством причастности которых была записка, написанная на «фантике» с номиналом в три узбекских сума, на котором какой-то озабоченный гражданин (о своем авторстве я скромно умалчивал), накарябал печатными буквами «Мент убыл Азиз Достон и Угулбек, ехать автобус». Этот клочок бумаги, считавшийся платежным средством Республики Узбекистан был изъят при понятых на моем рабочем столе в опорном пункте поселка Клубничный. На допросе я дал показания, что нашел записку под дверью утром следующего дня после убийства участкового. По странному совпадению, убитого человека звали Азис, а по соседству с ним на заднем сиденье автобуса сидели Достон и Угулбек. На этом успехи следствия закончились — ребята тупо молчали на допросах, делая вид, что русский язык им не знаком. Они вообще были ребята упертые и молчаливые. Как я понимаю, «областные» опера пока не могли подобрать ключик к этим фигурантам, поэтому мое процессуальное положение было очень шатким, я все время балансировал в шаге от свидетеля к обвиняемому. Особенно прокурорских бесила штанцмарка на лбу Азиза. Мне кажется, что этот отпечаток ствола пистолета, согласно любому тексту по судебной медицине, однозначно доказывающий, что в момент выстрела ствол пистолета плотно прижимался к голове