— Значит я не ошибся…- негромкий шепот раздался за моей спиной, когда моя нога коснулась влажной земли.
Я мгновенно отпустил лестницу, извернулся, как кот и через удар сердца стоял, держа вновь приобретенный, пистолет в руке и вглядываясь в силуэт человека, стоящего в паре метров от меня.
— Здравствуй, Магир-ака. Натворили вы делов вчера.
— Это не мои…- пожевав тонкими губами, тихим змеиным шепотом ответил старик: — Это парни из Андижана. Они убили двух человек у себя, приехали в Россию. Завтра поедут обратно на автобусе.
— Во сколько уходит автобус, Магир-ака?
— Автобус уходит в полдень. — аксакал развернулся и пошел в сторону дома, но сделав пару шагов, обернулся.
— Я знал, что ты хитрый и опасный человек, Громов. — старик уже скрылся за углом, а я в растерянности хлопал глазами. Он что, считает, что я намеренно дал убить Кобоева?
Ушел я чисто, мигранты вывели в своей, вернее, моей части села всех собак, поэтому лай поднять было некому. А вот мой пес устроил настоящую истерику, которую я услышал за полкилометра от школы.
Председатель избирательного участка приперся за два часа до начала работы избирательного участка и теперь настойчиво стучал в дверь школы, под лай, беснующегося внутри, пса.
— Что случилось? — из-за шума я подошел практически вплотную.
— Ой…- председатель вздрогнул от неожиданности: — Вы где были? Я уже десять минут стучусь, а вы где-то гуляли. Я на вас докладную подам!
— Я обходил территорию школы, согласно инструкции…
— А я объясняю для тупых — десять минут уже здесь стучусь, вы не могли меня не слышать!
— А я тебя в школу не пущу. Вот расписание висит, в рабочие часы и приходи…- я оттолкнул человека и быстро проскользнул за дверь, не давая председателю участковой комиссии ворваться вслед за мной: — Вот по расписанию и приходи, вместе с остальными членами комиссии. А может быть ты хочешь бюллетени все испортить.
Глава 9
Глава девятая.
Выстрел.
Сентябрь 1994 года.
Председателя избирательной комиссии в помещение я запустил за десять минут до открытия избирательного участка, когда подошли другие члены комиссии. На его пламенные взгляды я не реагировал, по большому счету он был мне никем. Мое дело — охрана урн, бюллетеней и прочей наглядной агитации, с чем я и справлялся. Правда этот вредный человек попытался показать мне мое место в этом мире…
Сменщик мой прибыл около десяти часов утра, да не один, а с господином полковником, начальником Городского Сельского РУВД, а значит и моим нынешним руководителем.
— Здравия желаю, товарищ полковник!
Я стоял в теньке у крыльца школы, уже умытый и полностью проснувшийся, у моей ноги сидел большой черный пес, и своим видом мы олицетворяли торжество законности и порядка на этом участке местности.
— Здравствуй, Громов. — мне сунули начальственную длань, после чего началось разбирательство: — Жалуются на тебя тут, говорят, ты председателя комиссии на его рабочее место не пустил. Ты понимаешь, что ты своим поведением…
— А я его, товарищ полковник и в следующий раз не пущу. — невежливо прервал я обличительную речь начальника: — И я не понимаю, что этому гражданину потребовалось делать на избирательном участке в шесть часов утра? Я помещение под охрану принял вечером, утром я его обязан сдать членам комиссии или своему сменщику, что я и сделал. А следить за этим типом два часа, чтобы он не напакостил, я не подписывался. Он сам испортит бюллетени или на плакате усы кандидатам в депутаты пририсует, а потом скажет, что это я не досмотрел? Нет, товарищ полковник, я так не согласен.
Начальник РУВД смерил меня тяжелым взором, потом молча махнул рукой, отпуская домой. Я, конечно, допускал продолжение скандала, но его не было. Не стал полковник усугублять наши разногласия, не стал давить на меня авторитетом. То ли сам понимал, что я в своем праве, то ли устал, а разборки со мной решил оставить на потом, после окончания избирательной компании — не знаю, да и некогда было мне об этом размышлять, я торопился…
По дороге успел заскочить домой, прихватил старый военный бинокль с затертой надписью «Цейс». Переодеваться не стал — сунусь в «гражданке», просто затопчут, а милицейская форма давала какую-то зыбкую надежду, что меня не будут рвать на части обезумевшая толпа иностранцев.
Машину поставил через дорогу от площадки, где отстаивались и грузились потрепанные автобусы, увозившие бывших соотечественников на родину. Не знаю, как этот автохлам преодолевал тысячи километров по степям, где дороги трудно было назвать дорогами, но, тем не менее, автобусы пользовались спросом, приезжали и уезжали заполненные.
Своих фигурантов я узнал в самый последний момент — три парня, один из которых был заметнее выше своих товарищей, остановились у двери в автобус, прикурили, чтобы через пару минут нырнуть в салон.
Со стоянки автобус ушел не в полдень, а гораздо позже — я дождался, когда закроются двери и бело-красная махина «Магирус», чадя черным жирным выхлопом, вырулила на трассу.
У меня оставалось пять минут, чтобы обогнать тушу автобуса, доехать до виднеющегося вдали поста ГАИ, договориться со старшим, чтобы автобус остановили…
На посту ГАИ, прикрывающем Город с юго-запада, как всегда, царила нездоровая суета. Десяток людей в серой форме тормозили крадущиеся мимо машины, подходили к кабинам, проверяли кипы документов, досматривали груз. Отличить сотрудников ГАИ от работников транспортной инспекции было сложно, все были одеты примерно одинаково, при этом вторые усиленно маскировались под первых.
Я с трудом нашел место где припарковать свой «Ниссан», бросился к ближайшему гаишнику с погонами лейтенанта:
— Братан, срочно надо остановить бело –красный автобус «Магирус», что на юг идет…
— Кому надо? — гаишник лишь на секунду оторвал взгляд от доверенности, которую протягивал ему владелец «Жигулей», после чего снова уткнулся в документы.
— Там три типа, что вчера убили участкового, и у них оружие…
— Кого остановить, где остановить? — обозлился гаишник: — Иди на пост, к старшему, с ним вопросы решай. Нам здесь запретили автобусы тормозить…
А красно-белый «Магирус» уже приближался к посту, по одному их разделенных отбойниками, коридору.
— Дай сюда! — я сорвал с руки гаишника черно-белую пластиковую палку и шагнул навстречу автобусу, показывая удивленному водителю, чтобы он прижимался вправо.
— Ты что делаешь⁈ — меня попытались ухватить