— А пусть он будет доктором Кузькиным, в честь Кузьмы, — предложила Лена. — А еще интереснее — Кузякин. Просто и очень по-русски. Доктор Василий Кузякин.
Василий Кузякин? Где-то я слышал это имя и эту фамилию. Но пусть так и будет.
[1] Кто из читателей перепутает — того сразу в ЧС.
Глава 2
Русский немец
— Конь, да путник, али вам не туго?
Кабы впрямь в пути не околеть.
Бездорожье одолеть — не штука,
А вот как дорогу одолеть?
И у черта и у Бога
На одном, видать, счету,
Ты, российская дорога —
Семь загибов на версту.
Правильно, это я пою. А кто еще в 19 веке может знать песню из фильма, который снимут через 100 лет[1]? А что еще петь в дороге? Пытался затянуть «Медленно минуты убегают в даль», но она по ритму не совпадает ни со стуком копыт, ни с движением колес. Нужно приноравливаться. Но у нас еще ничего. Вон, на Востоке, там вообще 27 стихотворных размеров — под темп движения верблюда.
Но на самом-то деле тракт Череповец-Санкт-Петербург не так и плох. Утоптано, слишком глубоких колей нет, а дожди еще не успели размыть дорогу. И ехать не до столицы, а только до села Нелазское — не трое суток, а три часа, из-за темноты — так четыре. Не смертельно.
Сидишь на облучке рядом с пьяным в стельку товарищем, из-под копыт лошади в тебя летит грязь и мокрая вода (чего и сказал-то? но убирать не стану, потому что в пути вода сверхмокрая), в небе уже вовсю светит луна. Вожжи только придерживаешь — кобылка дорогу сама знает, главное — коллегу придержать, чтобы он не упал, да не убился. А как отвлечься? Вот и поешь.
— Нет ухаба, значит будет яма,
Рытвина — правей, левей — кювет…
Ох, дорога, ты скажи нам прямо:
По тебе ли ездят на тот свет?
А тут сосед просыпается, резко вздрагивает и начинает орать, подпевая:
— И у черта и у Бога
На одном, видать, счету,
Ты, российская дорога —
Семь загибов на версту.
Спрашивается — какого лешего приличный, сравнительно интеллигентный молодой человек едет по ночной дороге, вместо того, чтобы спать в своей теплой постельке?
Попытаюсь объяснить, а прав ли я или нет — решайте сами.
С писаниной закончили часам к восьми, осталось только кое-что «пригладить», внести некоторые правки.
Значит, местом действия «Приключений сыщика-любителя князя Крепкогорского», как и приказал государь, станет Россия. Москва, Санкт-Петербург и прочие наши города. Но кто мешает перенести действие некоторых рассказов в Англию или Шотландию? Скажем, сюжет «Обряда дома Мейсгрейвов» никак не желает укладываться на русскую почву, не поменять королевскую корону, спрятанную в доме английского аристократа, на шапку Мономаха.
Дмитрий Крепкогорский нами произведен в отставные поручики гвардии, да еще и в князья. Нам не жалко, а князь звучит гораздо солиднее, к тому же, с титулованными особами считаются больше, нежели с поручиками. Правда, кроме титула и связей (они обязательны!) за душой у Крепкогорского ничего нет, иначе ему не пришлось бы снимать квартиру вместе с доктором. Василий Кузякин, от имени которого и будет вестись повествование — отставной армейский лекарь, раненый на русско-турецкой войне, частнопрактикующий врач, вроде Федышинского, только пьет поменьше. Поручик Крепкогорский, возможно, тоже где-то повоевал, но об этом мы лишь намекнем, а распространятся не станем.
Из агентов сыскной полиции дураков делать не будем, но все равно, на их фоне наш детектив-любитель будет выглядеть очень импозантно.
Дом, где живут Крепкогорский с Кузякиным стоит на Васильевском острове, он двухэтажный и деревянный. Внизу хозяйка, госпожа Ястребова (почему всплыла эта фамилия?), с кухаркой, а сверху комнаты для жильцов. Понятно, что жильцов у Ястребовой не двое, а больше, но акцентировать внимание на этом не станем. А вот гостиная, две спальни, пусть так и останутся. В гостиной камин, у которого герои станут обсуждать свои приключения, пить кофе, а иногда и коньяк.
Вот и все на сегодня.
Девчонок проводил, хотя они и брыкались — дескать, дождя нет, зонт им не нужен, а вдвоем и сами прекрасно дойдут, никто не съест.А вот «селедку под шубой» они попробовали, одобрили и решили, что завтра придут и все доедят.
Так что, все дела переделаны, а на завтра у меня еще один выходной. Посижу, покумекаю — что бы еще такого вставить в повесть? Первое знакомство Холмса и Ватсона, то есть, Крепкогорского с Кузякиным, нам очень важно. Это, по сути, список полезных вещей, которых еще не придумали.
Допустим, князь Крепкогорский станет отыскивать следы крови с помощью перекиси водорода, которая при взаимодействии с кровью начинает шипеть. А перекись водорода уже открыли или нет? Наверняка химикам она известна, а нет — им же хуже.
Еще наш сыщик станет использовать фенолфталеин. Точно помню, что это вещество станут применять в криминалистике через двадцать лет, а мы это сделаем пораньше. И батюшке дам намек, что нужна химическая лаборатория.
Времени уже девять часов, скоро можно на боковую. Почитаю на сон грядущий что-нибудь интересное. Вот, что только? Где-то лежал «Граф Монте-Кристо» на французском языке, потренируюсь. Иначе стыдоба — Анька уже лучше меня французский знает.
И глянуть — где там Кузьма? Небось, убежал к своей рогатой подруге, а ночью стучать станет, в дом проситься. В сени-то он проходит, а в избу пока норку не прокопал. Хоть дырку в двери выпиливай!
Вышел в сени, услышал со стороны улицы залихватскую песню.
— Там далёко, за Балканы
Русский много раз шагал
Покоряя вражьи страны
Гордых турок побеждал
С богом братцы, не робея
Смело в бой пойдём, друзья!
Бейте, режьте не жалея
Басурманина врага!
Что за песня такая, почему не слышал? Не иначе, занесена с русско-турецкой войны. А голос знакомый. Уверенный, громкий, а еще — пьяненький. Так на трезвую голову такие песни и не поют.
Голос знакомый. Стук копыт по булыжнику, скрип рессор. С замиранием сердца подумал — уж не ко мне ли кого черти несут на ночь глядя? Даже знаю, кого несет —аглицкого джентльмена из череповецкой глубинки.
— Тп-рру!
Точно, нелегкая принесла господина Литтенбранта, что увел у меня мою квартирную хозяйку. Все немцы гады, а обрусевшие — тем более. Эх, и чего я лампу не затушил? Сейчас бы прикинулся шлангом — дескать, стучи не стучи, а в