"А перед этим ещё и в Малене наведу порядок, прищемлю всяким
Гейзенбергам и Раухам хвосты, чтобы тихо сидели. Чтобы думать о нападениях не могли".
И от этих приятных мыслей барона отвлекла баронесса:
— И что это за горожане к вам приходили?
Рассказывать супруге о визитёрах и о делах ему не хотелось, и поэтому спросил у неё:
— Госпожа моя, вам ещё нужно платье?
— Платье? — Сразу оживилась Элеонора Августа. — Вы купите мне платье? Которое захочу?
— Идите к портному, пусть подгоняет под вас, я оплачу.
— О, Господи! — Обрадовалась она. И начала фантазировать о чём-то, а потом заявила. — Мне нужно будет показаться в нём перед дамами во дворце.
— Ну, если нас туда пригласят… — Начал было он, но жена уже не слушала его, что значит если, что за глупости, в мыслях она была уже во дворце и млела от новой порции похвал и комплиментов, что перед нею расточал сам курфюрст, а потом, вернувшись в действительность, закричала:
— Ингрид! Ингрид! Одеться мне, и сама собирайся, со мной пойдёшь!
Волков же, стал отсчитывать деньги для супруги.
А когда жена ушла за покупками, он решил, что сам уже никуда не пойдёт, и надумал снять верхнюю одежду. И когда раздевался, Гюнтер, помогавший ему, поднимает с пола выпавшую из рукава записку:
— Господин барон.
— Ах, да, — генерал берёт бумажку. Ну конечно же это письмо от Клементины фон Сольмс, он за радостью от продажи дома, совсем про неё позабыл.
И он садится и разворачивает письмецо. А текста в том письмене очень-то много, и почерк у девы так себе, да и видно писать она не больно-то любит.
«Ах, барон, храни вас Бог. Кольцо мне понравилось. Я люблю, когда мои любовники дарят мне подарки после ночи. И ночь с вами мне понравилась. Вы хоть и стары, но ещё крепки. И я хочу встретиться с вами ещё. Сегодня к вечеру я буду во дворце, у залов для игры в мяч. И вы там будьте! Целую вас в потаённые места. Клементина».
«И вы там будьте». Как будто приказ подчинённому отдаёт. — Волков усмехается. И ещё раз «пробегает» письмо глазами. — Конечно, где же ещё быть распутной деве, как не у зала для игры в мяч, где молодые, разгорячённые люди соревнуются в одних рубахах, а то и вовсе без оных".
И он зовёт Гюнтера.
— Воды для мытья, чистую одежду.
Не то, чтобы ему были нужны её поцелуи, генерал, как раз, предпочёл бы поцелуи искусной Амалии Цельвиг, но дружбу с этой девицей, Волков решил поддерживать. А не дружбу, так хотя бы завести добрые отношения. И он решил поторопиться, так как его сыновья в который раз уже затеяли драку со слезами и криками, а жена уже из дома ушла. Пусть монахиня и нянька разбираются. Перед выходом он велел Марии передать фон Готту, чтобы тот, по возвращению, ехал за ним во дворец.
Молодёжь любит балы и турниры, но, когда ничего подобного по близости не происходит, молодые мужчины собираются либо на конюшнях, либо в залах для фехтования и атлетики, либо в зале для игры в мяч. И вот туда-то, можно было приходить и дамам. Конюшни — фу. Места для упражнений с оружием — тоже не для женщины. А вот игра в мяч… Девы и госпожи садились за оградой на скамейки для зрителей и вовсе не стеснялись болеть за каких-либо игроков, тем более что и сам принц, и его младшие братья, не говоря о других знатных господах, вовсе не чурались состязаний, и не боялись иной раз и проиграть на публике.
И на открытой галерее возле того зала, вечно прохаживаются молодые мужчины и женщины. Встречаются, разговаривают, смеются. Вечером сюда приходятещё и придворные музыканты, иной раз сидят там до глубокой ночи, и за пару монет будут играть модные, этим лётом, мелодии.
Волков о том месте, конечно, знал, но делать ему там было нечего. Праздных дворцовых времяпровождений генерал избегал и при возможности сразу покидал двор, если дел у него там больше не было. И вот теперь, едва он спустился в западную галерею внутреннего двора, так увидел множество молодых людей, среди которых мелькнул дружок Георга Альберта разгорячённый граф де Вилькор. И едва генерал появился там, как молодые люди, увидавшие его, стали с почтением ему кланяться.
«Молодые наглецы знают, что я сидел рядом с герцогом на ужине, вот и ластятся!»
Но, судя по всему, он ошибся, так как к нему стали подходить молодые люди из тех, что были с ним на ужине, они были на удивление приветливы, тут же вспоминали с восторгом вчерашний вечер, и Волков пожимал им руки, как добрым знакомцам.
— А-а-а… — Заревел молодой и сильный голос совсем недалеко от генерала, — барон явился! Кто-нибудь, зовите принца! — И сильные руки сзади схватили Волкова за плечи. Это был граф де Вилькор. — Ах, барон, мы все только и говорим о вас, и вашем грубом фон Готте. Посмотрите на них на всех, — граф обвёл рукой собравшихся, — они все сожалеют, что вчера не были приглашены Георгом Альбером на нашу жуткую солдатскую попойку. А-ха-ха…
«Чёртовы сопляки, думают, что ужин с дорогим вином, вырезками и жареными дроздами — это солдатская попойка, солдатская только лишь потому, что перепились на ней до рвоты!»
И тут всех отодвигает в стороны:
— Простите, господа, простите, господа, — к Волкову приближается Георг Альберт. Так же, как и граф де Вилькор обнимает генерала. — Ах, друг мой… — Его рубаха влажна и грудь открыта, пряди прилипли ко лбу, принц разгорячён, видно, он только что играл. — Я так рад вас видеть.
— Я послал вам благодарность, принц. У вас всё в порядке? — Интересуется Волков.
— Да, я получил ваше письмо… О… — Молодой человек закатывает глаза. — Если бы вы знали, как меня сегодня поутру отчитывала матушка за нашу славную солдатскую попойку! За наши ночные кутежи в городе!
«Вот молодой болван, чему он радуется⁈» — Генерал не сомневается, что герцогиня в курсе, что он лично присутствовал на вчерашнем вечере.