«Господи, сохрани! — Думал барон, а сам искал глазами своего оруженосца и не находил. — Где этот болван, перепил, как и принц, что ли? Ах, как нехорошо… Уехать бы отсюда побыстрее!»
И вот за этими мыслями он легко покончил с одним дроздом, ибо птица сия была невелика, вытер руки и взял свой красивый кубок.
И не сразу заметил, как рядом с его креслом, подле его левой руки, чуть прикоснувшись к его локтю бедром, появилась… Женщина. Его взгляд прошёлся по подолу платья, скользнул по лифу и остановился на напудренном лице.
Он, конечно, предпочёл бы, чтобы стояла рядом юная, но уже весьма сложившаяся и очень приятная для мужского взора Изабелла фон Шветцингер, но стояла пред ним сама Клементина Дениза Сибил фон Сольмс. Её белила на лице уже потеряли свою белизну, видно от жары и вина, но губы девы алели как в самом начале ужина. И она, глядя на генерала, до неприличия пристально, спрашивает у него:
— Барон, а вы танцуете вольту?
Волков ставит кубок и пытается подняться из кресла, но дева вдруг допускает непозволительную вольность и кладёт свою ладонь Волкову на плечо: сидите. Она ведёт себя вызывающе, девице из приличного дома не подобает так.
— Нет, моя дорогая, — отвечает ей генерал. — Не танцую ни вольту, ни какие другие танцы.
— Не обучены? — Интересуется дева. И тут же вспоминает, как ему кажется с удовольствием. — Ах да, вы же хромец.
Волкову думается, что так она хотела его уязвить, но вести с нею дискуссии, или как-то объясняться перед нею, у него нет никакого желания, он лишь разводит руками: ну, раз вы сами догадались…
А Клементина фон Сольмс и продолжает:
— Но ваш недуг вовсе не умоляет у дам интереса к вам, не так ли? — Продолжает она.
— Мне ничего о том не известно, добрая госпожа, — нейтрально отвечает генерал. И улыбается. — Но ваши слова, безусловно, польстят любому мужу.
Барон быстром взглядом обводит зал. Вообще-то он желает, чтобы эта молодая дева побыстрее от него отошла, ему не нужны слухи. И как будто на их общение никто не обращает внимания, так как некоторые молодые люди уже танцуют, а кого-то от выпитого уже вырвало и его выводят из залы вслед за принцем. Но всё равно…
«Господи, отведи её от меня подальше».
Но его мечте не суждено было сбыться, молодая женщина, ещё больше навалилась бедром на подлокотник его кресла и заговорила ему почти в ухо:
— Может вы и не мастер в танцах, как все эти бальные мотыльки, — то был явный выпад в сторону собравшихся юных господ, которые шумели, смелись и веселись, — но как я слышала, вы прекрасно умеете убивать, и будь эти дурни поумнее, они бы сейчас слушали рассказы о ваших похождениях открыв рот… — дева эта была и молода, и судя по белилам на лице не так уж и умна, но говорила она при этом складно и правильно. Чем и удивила генерала.
— И что же вы, предпочтёте болтовню старика, танцам с молодыми господами? — Интересуется генерал и, честно говоря, не очень-то в то верит. Кажется ему, что сия юная дева больше кичится своей серьёзностью. Словно удивить его желает. Поэтому он специально подчеркнул свой возраст, полагая, что девица от него отстанет. — Какой в старости интерес?
Но он ошибся:
— А в них что за интерес⁈ — Продолжала жеманничать дева. — Глупость да бахвальство. Напялили папашины наградные цепи, на папашиных каретах приехали, и тем гордятся. То ли дело в мужах зрелых, что видели лицо смерти. Вы же, говорят, не раз бились на дуэлях до смерти. И живой по сей день… Уж знаете про смерть…
И удивлённый генерал после этого не нашёлся что ей ответить, а тут двери с шумом распахнулись, и какой-то человек, войдя в залу, крикнул:
— А ну, цветочки, входите!
И в двери одна за другой стали входить девицы… Вовсе не от двора герцога, а простые, набранные даже не по купальням, а по кабакам. Но то всё были девки отборные, ни старух, ни уродин среди них не было, и, кажется, все были при передних зубах. И конечно у собравшейся пьяной молодёжи, появление дюжины беспутных женщин вызвало бурю эмоций. А уже после девиц, последним вошёл… Фон Готт, и сразу заорал:
— Господа, сначала вина, а потом и танцы!
— Вина! Вина! — Радостно требовали молодые господа, сразу соглашаясь с оруженосцем генерала.
И так все были увлечены, что ничего вокруг не видели, а Клементина фон Сольмс всё так и стоявшая подле него, тут и обращается к нему, снова кладя руку на плечо:
— Барон!
И Волков, что до того смотрел на фон Готта и прибывших девиц, поднял глаза к юной деве, а та… Вдруг склонилась к нему и быстро… Обхватила его за шею, не стесняясь никого… Поцеловала его в губы. А так как не трезва была, не рассчитала своей страсти и их зубы слегка соприкоснулись. А она тут же отстранилась от него, прижала ладонь ко рту и пока изумлённый генерал смотрел на неё во все глаза, она засмеялась, и сказала:
— Ах, как я глупа! — Она потрясла головой. — Простите меня, барон.
— Ничего, — отвечал Волков не сразу приходя в себя от такого… внезапного казуса. А сам при том думал. — «Да что это за вечер такой? Ведь то видел кто-то! Не из господ, так из лакеев… Непременно видел, а слухи пойдут, что это я это дитя соблазнял! А ведь так и будут говорить. Её папаша и так думает, как меня извести, а теперь ещё больше яриться будет! Зря я сюда пришёл, не кончилось бы всё это плахой, рано или поздно…»
Сам он уже хочет звать фон Готта, прощаться с нею, да убираться отсюда, а дева юная, снова к нему наклоняется и произносит:
— А к моему батюшке, неделю тому, как, приезжали господа. — От неё пахнет вином, и румяна уже не свежи на щеках, но в глазах