Я перевела на горничную острый взгляд, и она прикусила язык.
– Договаривай.
Набрав в грудь побольше воздуха, Лавиния замерла на мгновение и протараторила:
– Не пригласили. Крыльями клянусь!
– Хорошо, – кивнула я и добавила: – Дыши.
Потом целый час в компании пересмешника вышивала шмелей, с наслаждением тыча иголкой в натянутую на пяльцы ткань. Низкий поклон матушке, что запихнула в багаж этот тренажер для успокоения нервов. Целую полосатую кляксу наковыряла, удивляясь вслух, как хитро этот драконов владыка решил себе подстелить соломки! На втором шмеле от азарта ткнула в палец иглой.
Когда стало ясно, что пора закругляться с приступом рукоделия, в комнату без стука ворвался Январин. Охранника он оставил бдеть в коридоре, а с собой притащил черную костяную шкатулку, украшенную необычной резьбой.
– Вышиваешь? – произнес он с таким видом, словно мои дивные полосатые кляксы его глубоко оскорбляли.
– Входишь без стука? – буркнула я.
– Мне нужна твоя помощь, с драконами не смог договориться, – объявил художник. – Как только видят шкатулку, начинают вести себя странно.
Отложив пяльцы, я забрала протянутую вещицу и подняла резную крышку. В воздух выпорхнуло облако пепла. Помахав перед носом ладонью, я с вопросом посмотрела на Яна.
– Ты все-таки отправил Данри пачку своих стихов и поэзию спалили?
– Портрет, – признался он. – Я дописал портрет и передал Данри с полчаса назад, а в ответ мне принесли это. Думаешь, она драконьим пламенем в камине сожгла?
– И собрала совочком пепел, – с иронией добавила я и осторожно растерла пепел между пальцами. – Вообще, похоже на прах.
С лица Яна схлынули краски, в разноцветных глазах появилась паника.
– Мне что, угрожают? Ты знаешь, чей это прах? – тонким голосом спросил он и бросил испуганный взгляд на пересмешника, словно проверив, на месте ли мелкая бестия.
Тот в позе звездочки дрых на кровати и не проявлял к художнику никакого гастрономического интереса. В смысле, не передразнивал с видом оголодавшей сиротки. После знакомства с ветчиной Вейри в принципе перестал копировать окружающих. Похоже, решил, что его и так превосходно кормят.
– Видимо, это прах наших спокойных дней, – проворчала я, поднимаясь с дивана, и пошагала к дверям.
– Ты куда? – воскликнул Январин.
– Обратимся к справочнику по традициям варваров.
Я выглянула в коридор и застала охранника, рослого, бородатого здоровяка, энергично зевающим от скуки. Бедняга подавился этим самым зевком, когда в его сторону был протянут миниатюрный черный саркофаг.
– Уверена, это не простой дар, – заявила я.
Послание дракон расшифровал. Оказалось, что моего худосочного художника, умеющего писать нелепые стихи и размахивать кисточками, сегодня в полночь вызвали на поединок. Во имя оскорбленной чести и униженного достоинства невинной девицы! И я едва не подавилась возмущением, немедленно догадавшись, кто именно решил под шумок, пока властитель развлекал послов из Авиона, потрепать нервы моему помощнику. В парилки, что ли, Яррана Элори не пустили и он не знает, чем развлечься?
– А если он откажется? – уточнила я.
– Покроет себя несмываемым позором, – торжественно объявил здоровяк. – Такой воин никогда не найдет себе достойную пару.
Я скептически посмотрела через плечо на бледного Яна с такими глубокими тенями под глазами, словно он страдал беспрерывной бессонницей.
– Что-то мне подсказывает, что наш воин прекрасно позор переживет.
– Никто не подаст ему руки, никто с ним не заговорит, – стращал страж.
– Собственно, ничего не поменяется, – рассудила я.
– Ему придется покинуть драконовы земли, – словно басовитая бородатая кликуша, продолжал пророчить несчастья парень. – Вашего друга не пустят на порог, перед ним начнут закрывать двери…
– В общих чертах я поняла, – перебила увлекшегося «предсказателя». – Кто-нибудь может заменить его в этом вашем… избиении младенцев?
– Старший брат, – охотно ответил тот. – А если таковым боги ветра не одарили, то отец. Или наставник.
Он был не против еще обсудить тему варварских традиций и какие последуют страшные кары, если Ян не даст себя поколотить, но я уже узнала все, что хотела. Отпустила беднягу отдыхать, иначе научится спать стоя и с открытыми глазами. Или свернет челюсть от зевоты на опасной службе.
– Что он сказал? – накинулся с расспросами Ян.
– Ярран Элори вызвал тебя на поединок, – пояснила я. – Можно расслабиться. Владыка отправит послов и приведет подданных в чувство.
– Он вызвал меня на поединок? – Художник словно не слышал, что его вообще-то успокаивали. – Из-за Данри? Я не сделал ничего, что задело бы гордость его сестры! Или он считает меня подлым соблазнителем?! Какое чудовищное оскорбление!
На худой шее выступили красные пятна, на скулах вспыхнул румянец, разноцветные глаза загорелись от ярости.
– Отдай шкатулку, Виталия! – повелительно приказал он.
В большом недоумении я вернула ему костяной саркофаг с пеплом.
– Ты чего раздухарился-то?
– Я принимаю вызов! – заявил пылающий гневом Январин, погрозив кулаком. – Хочет поединок? Он его получит! Никто не имеет права обвинять меня в том, чего я не делал!
– И Эсхард ему об этом скажет, – попыталась я утихомирить разбушевавшегося художника. – Ты хочешь дипломатического скандала, господин Лунецкий?
– Только защитить мужскую честь и достоинство! – отрезал он. – Кстати, где у меня поединок?
– Если ты не знаешь, где именно тебя планируют избить, то успокойся и выдохни, – посоветовала я. – Выпей бренди и напиши пару стихов. Лучше порисуй! Выплесни гнев на холст!
Возможно, мне удалось бы вразумить воинственного страдальца, но в покои влетели всполошенные горничные. При виде Яна они замерли на пороге и испуганно переглянулись.
– Вы уже знаете, что рейнин посол вызвал вашего художника на поединок, – заключила Лавиния. – Мы случайно услышали, как шептались служанки вайрити Элори.
– Что она говорит? – потребовал перевода Январин.
– Где именно должен пройти поединок? – спросила я у девушек. – Никто не знает места сбора?
– Во внутреннем дворе, – растерялись они.
– Ян, – обратилась я к художнику, – тебя ждут во внутреннем дворе.
– Сейчас? – Внезапно защитник собственной чести и попранного мужского достоинства вновь побледнел. – Немедленно?!
– Готов постоять за себя? – деятельно уточнила я и похлопала его по плечу.
Январин съежился и сглотнул. На худой шее дернулся кадык.
– Полностью.
– Тогда принеси мне шаль из комнаты для переодеваний.
– Зачем? – не понял он.
Запру тебя там, господин Лунецкий. Мне художник нужен целенький и способный завтра сесть за рисунки.
– Побуду судьей, а на улице прохладно, – соврала я.
– А горничные тебе на кой? – возмутился он.
– Для красоты!
Видимо, от страха перед поединком Ян действительно туго соображал. Без лишних уговоров, не чуя подвоха, он вошел в комнату для переодеваний. Я закрыла за ним дверь, повернула в замке торчащий снаружи ключ, а заодно наложила заклятие, чтобы преисполненный жажды мщения