– Нет, товарищ Иванов… Не узнал! – Санёк порывисто вздохнул и опять отвернулся.
Его продержали в УГРО ещё пару часов, но ничего нового он им рассказать не мог, просто не знал. Из слов Никифорова и Иванова он понял, что Настю так и не нашли. Ожаров больше в кабинете Малькова не появлялся, и Санёк очень надеялся, что он ищет Настю, а не мучает невиновных людей тупыми вопросами.
Когда Санёк вышел на улицу, была уже поздняя ночь, около трёх часов, наверное. Точно он не знал, часы у него были, но остались в редакции. Ремешок перетёрся, и Санёк отдал их Витьке, верстальщику. Тот – на все руки мастер.
Санёк постоял на тёмной улице, зябко передёрнул плечами и, решительно тряхнув головой, зашагал по направлению к редакции, в совершенно противоположную сторону от дома.
В редакции постоянно толпился народ. Да и Витька сегодня в ночь работал, заодно часы у него забрать можно. Невмоготу было дома одному сидеть. Всё равно не уснуть. Слишком много эмоций переполняли его душу, слишком много мыслей бродило в голове. А там – народ. И не злобные драконы, типа Никифорова и Иванова, а нормальные, доброжелательные, пусть и занятые работой люди. Саньку было жизненно необходимо сейчас поговорить с тем, кто не будет ловить его на противоречиях, кто просто дружески хлопнет по плечу, не стараясь выведать тайные мысли и раскопать его грехи, которых, если уж на то пошло, у Санька и не было. Если только так, по мелочи.
Редакция встретила его светящимися окнами без занавесок и привычной, рутинной, можно сказать, суетой. На первый, неискушённый взгляд, можно было подумать, что все в редакции носятся без всякой цели, что смысла в суетящихся людях нет. Но Санёк знал: всё тут подчинено строгому порядку, каждый человек – как тот винтик в часах, строго на своём месте и выполняет свою задачу. Чтобы утром каждый житель N-ска мог прочитать передовицу и узнать все новости. Не только местные или столичные, но даже зарубежные.
Как только он переступил порог родной редакции, то почувствовал, как отпускает сердце холодная и безжалостная рука страха, как становится легче дышать, а на губах сама собой расцветает улыбка. Здесь его дом и его семья.
Сейчас Санёк найдёт Витьку, перекинется с ним парой вроде бы ничего не значащих фраз, а на самом деле – ох каких важных для Санька. Заберёт у него часы. А может, Витька даже найдёт время посидеть со старым товарищем за стаканом чая. Не слишком вкусного, зато горячего редакционного чая, который пахнет типографской краской, но для Санька вкуснее тех разносолов, которыми потчует его Зиночка.
Санёк двинулся в комнату, где обычно отдыхали верстальщики, но его окликнул дежуривший сегодня крепкий лысоватый мужичок. Санёк запамятовал, как того зовут, впрочем, это было и неважно.
– Шурка! Тролев! Стой, тебе тут пакет. Не знаю, когда принесли. На столе нашёл. Думал, утром передам, но раз ты заявился среди ночи, то держи сейчас. – Вахтёр протянул ему обычный серый почтовый конверт с надписью: «Союз о-в Красного Креста и Полумесяца» и картинкой с двумя военными санитарами.
Санёк конверт взял и равнодушно скользнул по адресу, написанному аккуратными буквами с кокетливыми загогулинами в конце слов. Письма на адрес редакции ему приходили часто. Иногда – с интересными историями из жизни советских граждан, а иногда – от гражданок, весьма романтического или даже фривольного содержания.
Наверняка и тут что-нибудь подобное, плюс конверт на ощупь был плотным, словно внутри лежали фотографические снимки. Какие-нибудь кудрявые девицы, и надпись типа: «Кого люблю, тому – дарю». Санёк почти уже сунул конверт в карман – не до нарисованных сердечек и влюблённых девчонок, – но что-то его остановило в последний момент. Он присел боком прямо на ближайший стол, не утруждая себя поисками стульев, которых в редакции был всегда недобор, и вскрыл конверт.
Там была действительно фотография. С неё на Санька смотрела улыбающаяся Настя Окунева. У него мелко задрожали пальцы, и открыть белый лист с посланием получилось не сразу. А потом Санёк вскочил и, сбивая по пути стопки каких-то бумаг, бросился к телефону.
– Милиция? Это Тролев. У меня важное сообщение для Никифорова и Иванова. Да. Передайте, что я получил письмо. Они поймут. Что мне делать?
Трясущимися руками Санёк опустил трубку на рычаги и невидяще уставился в пространство. Наверное, впервые в жизни ему непреодолимо хотелось закурить.
Глава 21
Окунева пропала. Это стало очевидно после разговора с её родными и подругами. Символично, что это им сообщил именно Тролев. Последнее время от него только плохие вести. Пора следовать примеру царя Давида. И положа руку на сердце, Денис пришиб бы Тролева с превеликим удовольствием.
Хотя, по большому счёту, тот в несчастьях и неприятностях Дениса был и не виноват. Просто Денис искал крайнего, на кого бы переложить своё раздражение на самого себя. И не только раздражение. Он чувствовал, как тяжёлое, почти неподъёмное чувство вины сдавливает горло, не давая дышать полной грудью. Он знал, что если прямо сейчас не отбросить эмоции, то проклятая вина проникнет в голову, спутает мысли, выдавит логику, как мороз выдавливает воду из бочки, грозя разорвать её на части. Этого нельзя было допустить. Голову пеплом он посыпать будет позже. После того, как найдут Окуневу. Желательно – живую, но даже если и мёртвую, то это обстоятельство не должно выбить Дениса из седла. Сначала – дело, сантименты потом. Поэтому Денис запер на огромный амбарный замок душу и сердце, оставив только трезвый расчёт, ледяную логику и горький, отрезвляющий дым папирос.
Последним, кто видел Окуневу, был дежурный милиционер. Но он ничего сказать по существу не мог. Единственное – благодаря ему стало понятно, во сколько точно Окунева вышла из здания. Он как раз принимал вызов на выезд оперативной группы.
– Я ещё удивился, что она одна, без Федьки. Поэтому в окно глянул, как она пошла. Только мне показалось, что ждал её кто-то. Но не чужой. – Дежурный, несмотря на свою простоватую внешность, оказался парнем приметливым, с цепкой памятью.
– Кто?! – Денис даже не понял, кто именно из них четверых, находящихся сейчас в кабинете начальника отделения, выдохнул этот вопрос. Может быть, сам Денис, может, Иванов или Никифоров, а может, и Мальков. А