Надо было срочно форсировать события. Но чёткого плана, как это провернуть, пока не было, только разрозненные факты и смутные выводы, гораздо больше смахивающие на невнятные догадки. Хотя Сергей отлично понимал, вернее, чуял, носом, интуицией, каким-то неподдающимся логике чувством, – разгадка совсем рядом. Стоит только протянуть руку. Знать бы ещё, куда эту руку тянуть. В какую сторону. И чтобы эту руку при этом не оттяпали по самую шею.
А пока стоило решить кое-какие бытовые проблемы. Номер в гостинице был зарезервирован у него бессрочно. Хорошую прачку ему нашли, но сейчас пришлось пополнять запасы мыла, зубного порошка и пены для бритья. Местный Торгсин особо не отличался от столичного, но всё равно от некоторых своих привычек пришлось отказаться. Благородный муж, однако, не должен зависеть от сорта мыла и качества или количества пипифакса, поэтому Сергей решил просто-напросто игнорировать бытовые мелочи. В конце концов, было время, когда он довольствовался и более скудными удобствами. Главное, чтобы окружающие не решили, что нелепый быт может как-то повлиять на Сергея Иванова, этого допустить было просто нельзя.
И Сергей каждое утро был неизменно выбрит, подтянут и бодр, а кашемировое кашне сверкало своей привычной белизной, невзирая на то, где приходилось бывать следователю по важнейшим делам накануне. Главное – это держать марку, что бы ни происходило в жизни.
Вот и сегодня утром он явился в губернский УГРО как обычно, без пяти восемь, но Ожаров был уже на месте. Сергей подозревал, что старший уполномоченный частенько остаётся ночевать у себя в кабинете, что, впрочем, не мешало тому выглядеть всегда подтянуто и аккуратно. Сергей давно уже заприметил в шкафу свёрнутое в рулон серое верблюжье одеяло и подушку в смешной ситцевой наволочке в цветочек. А в столе Ожарова, Сергей это знал, лежала опасная бритва и стоял флакон дешёвого одеколона.
Ожаров глянул на него из-под нахмуренных бровей и вместо приветствия отрывисто бросил:
– Знаешь, мне кажется, нет, я абсолютно в этом уверен, мы что-то делаем не так. Мы застопорились, причём с обоими делами. Подражатель тоже оказался не так уж прост. Но разговор сейчас не о нём.
Ожаров устало потёр переносицу, и Сергей понял, что тот опять не спал всю ночь. И только сейчас заметил, что на столе лежат несколько раскрытых дел и веером рассыпаны нечёткие, размытые фотографии.
А Ожаров между тем продолжил:
– Ты сам говорил, подобный преступник психически зациклен на одном типе жертвы. И для него очень важно, чтобы ритуал всегда был один. Чтобы он повторял его с наименьшим отклонением от самой мелкой мелочи. Так?
Сергей уселся на своё привычное место на диване и с удивлением подумал, что, несмотря на то, что в кабинете накурено, сам Ожаров не имеет неизменной сигареты в зубах, и тут же увидел смятую пачку от «Комсомолки». Значит, всё выкурил, а за свежими пока не сбегал. Его ждал, чтобы какой-то идеей поделиться.
– Ну, – нетерпеливо подался вперёд Ожаров, – так?
– Так, – кивнул Сергей, всё ещё не понимая, куда клонит старший уполномоченный.
– Ага, – довольно кивнул Ожаров, – а Матросова своего убийцу знала. И знала хорошо. Так?
– Так, – невольно поддался энтузиазму Ожарова Сергей. – Ты хочешь сказать, что он и остальных жертв знал? То есть они его знали?
Ожаров довольно ударил себя по колену:
– Вот именно! Знали, и хорошо знали!
Сергей вскочил с дивана и кинулся к столу с раскрытыми делами. Зашуршал бумагой, торопливо листая страницы дел.
– Ну, ты что-нибудь накопал?!
Ожаров с сожалением качнул головой:
– Пока нет. Но с первыми жертвами вообще сложно. Дела не сразу объединили. Они у разных групп были. Многое сейчас придётся заново начинать. Я изучал дела, но несколько с другого ракурса. Теперь понял, в каком направлении копать нужно.
Он замолчал и испытующе посмотрел на Сергея.
– Я хотел, чтобы ты мне помог. Тут дотошность нужна и хороший глаз, плюс с людьми надо уметь говорить. Петровича срывать с фабрики нельзя. Пальто тоже со счетов не сбросишь, так что Митька отпадает. Владлен и… – тут Ожаров поморщился как от зубной боли, – Окунева слишком неопытны. Привлекать со стороны никого не хочу. И так утечка информации идёт.
Сергей кивнул и подумал про Тролева. Судя по недовольной гримасе, Ожаров тоже именно его имел ввиду.
– Я – за. И давай про это особо не распространяться. – Сергей ещё раз кивнул и придвинул к себе одно из дел.
– Ага, – Ожаров скупо улыбнулся, – курить охота, аж уши пухнут. Я в бакалейку. Скажешь нашим, что сейчас вернусь. Одна нога тут, другая тоже тут.
Ожаров сдвинул свою многострадальную кепку на затылок и скрылся за дверью.
Глава 9
Ха! Они решили его обмануть! Или обхитрить? Впрочем, это было одинаково глупо. Предупредить женщин – это, конечно, забавно. Как там в детской считалочке: «Да и нет не говорите, чёрно с белым не берите…». Женщинам предложили не носить красное. Ну-ну, повезло москвичу с рыжим оперативником, что сейчас тридцать пятый год, а не далёкий девятнадцатый. Это сейчас после НЭПа послабление, а тогда подобные запреты вполне себе на контрреволюцию потянули бы.
Он жил так давно, что иногда путался во временах и эпохах. Да и кто он на самом деле? Человек? Или что-то иное, большее?
Помнил он странную деревню, расположенную не в холодной России. Помнил женщин с усталыми блеклыми лицами в застиранных юбках до земли, мужчин в штанах до колен и длинных носках, детей, грязных и оборванных, возящихся в пыли вместе с курами. А ещё домик за околицей деревни, похожий на сказочный теремок.
Когда он видел эту деревню, то ли во сне, то ли в странной яви, похожей на дурман, сердце на секунду замирало и тут же неслось вскачь, как заполошное. И азарт предстоящей охоты раздувал ему ноздри. Охоты на зверя. На волка. Которого надо было непременно выследить и загнать. Убить, но не сразу – сначала насладиться страхом и безнадёжностью в его жёлтых глазах.
Но иногда там, у пряничного домика с красной черепичной крышей, мелькал зыбкий силуэт в лёгком шёлковом платье, и золотистые локоны трепал ветер. Тогда он забывал про своего врага – волка, становилось тревожно на сердце, и лёгкие быстрокрылые стрекозки как угорелые носились где-то в животе.
Впрочем,