Но девушка была не просто красива, и даже не её замечательная пшеничная коса толщиной в руку привлекла внимание Сергея. От неё исходило некое магнетическое излучение. Как говорили про таких – животный магнетизм.
Девушка почувствовала чьё-то присутствие за спиной и слегка повернула голову, незаметно вытирая тонкими длинными пальцами с аккуратными ноготками с яблочных щёк мокрые дорожки. Она была явно расстроена и даже плакала.
Сергей достал из кармана белоснежный платок, протянул его незнакомке и участливо поинтересовался:
– О чем слёзы льёте, прелестное дитя?
Девушка секунду колебалась, потом неэстетично шмыгнула носом и взяла платок. Отвернувшись к окну, она высморкалась и потом прогнусавила:
– Я не прелестное дитя, а Анастасия Окунева. Я тут стажировку прохожу. А мне дел не поручают…
После этих слов носик девушки сморщился, а из необычных фиалковых глаз снова полились слёзы.
Сергей засмеялся, и был награждён таким гневным взглядом, что будь он хоть на фунт менее уверен в себе, то непременно бы сбежал от испуга. Но Сергея девушками сложно было удивить или смутить – сколько он их на своём веку повидал… И красивых, и умных, а бывало, что и красивых и умных. И хоть эта была очень даже особенной, Сергей лишь подмигнул и негромко пообещал:
– Поверьте мне, товарищ Анастасия Окунева, вашу беду легко решить. Обещаю, что уже сегодня к концу дня ваше желание будет исполнено!
Он с удовольствием наблюдал, как из глаз девушки уходит ярость и они наполняются удивлением, смешанным с недоверием. Сергей опять улыбнулся, с трудом сдержав порыв шутливо потрепать девицу по мокрой щеке, и легко взлетел ещё на один лестничный пролёт. Кажется, судьба была к нему благосклонна. И давала ещё одну подсказку.
Очень необычная и примечательная внешность у девицы. При виде юного создания мелькнула в голове у Сергея одна очень заманчивая идея. Была она несколько сомнительна в плане морали, но зато давала большой простор для манёвра. Про свою сомнительную идею он пока решил никому не говорить. Но при этом твёрдо намеревался воплотить её в жизнь. И первым шагом по исполнению задуманного было добиться, чтобы очаровательную блондинку перевели в группу Ожарова.
Хотя именно сейчас – следовало поторопиться, его уже ждали, а Сергей не привык опаздывать.
Не меньше тридцати минут он слушал грозную проповедь Молчалина. Прокурор яростно сверкал глазами и рокотал на весь свой немаленький кабинет:
– Сергей Алексеевич! Товарищ Иванов! Как это понимать?! Вас к нам направили с целью помочь в поимке опасного преступника, я вам всецело доверял и помогал в силу своих возможностей. И вдруг я узнаю, что с вашего прямого попустительства и, можно сказать, приказа группа Ожарова, вместо того чтобы целиком и полностью сосредоточиться на розыске этого проклятого Потрошителя, занята совершенно другим делом! Объясните мне, товарищ Иванов, как это понимать?
Сергей выждал, пока прокурор израсходует весь свой боевой задор, и спокойно заговорил сам, прикрывая лёгкую снисходительность в голосе достаточной долей вежливости:
– Новое дело напрямую связано с этим пресловутым Потрошителем. Кто-то, назовём его Подражатель, решил натянуть нам нос. По большому счёту – это не получилось. Недооценил нас Подражатель. Но!
Тут Сергей сделал паузу и построжел лицом, сжал губы, снисходительность из голоса убрал, а добавил металла и напора:
– Если разделить два дела, это будет ошибкой. Фатальной, я бы сказал, ошибкой. Вредной и очень опасной ошибкой. Мы не можем так близоруко смотреть на это преступление. Мы должны, мы просто обязаны отбросить лишние эмоции и быть абсолютно хладнокровны. К этому нас призывает партия и наши обязательства перед советским народом и властью, этим самым народом и завоёванной.
Умел, практиковал и, чего греха таить, любил Сергей вот такие показательные выступления. Была у него такая слабость. Немного пафоса в голосе, стальной блеск в глазах, презрительно искривлённые губы, сжатые в тонкую нить, – и вот уже собеседник, который только что чувствовал себя на коне, испуганно озирается по сторонам. Потому что только что был виртуозно выбит из седла и лишён своего оружия.
Вот и прокурор растерялся, несмотря на весь свой опыт и выдержку.
– Я не совсем вас понимаю, Сергей Алексеевич. – Молчалин вытер носовым платком внезапно выступивший на лбу пот. – Извините, но я не возьму в толк, как смерть этой девушки связана с Потрошителем.
Сергей усмехнулся и снова сменил тон. Теперь он говорил с прокурором как специалист со специалистом, просто чуть менее опытным, чем он сам.
– Об убийстве девушки… Кстати, мы уже, как вы наверняка знаете, личность её установили. – Сергей вопросительно посмотрел на Молчалина.
Тот кивнул:
– Да, я знаю, что убитая – рабочая с льноткацкого комбината, Глафира Артемьева, девятнадцати лет от роду.
– Так вот, – невозмутимо продолжил Сергей, – о её убийстве знаем не только мы, но и Потрошитель. А если ещё не знает, то мы сами постараемся, чтобы он узнал. И я уверен, это его очень задело. У него, как у всякого психопата, очень развито самомнение, и сейчас страдает его профессиональная гордость, если так можно сказать о его низменных и извращённых фантазиях. Сейчас убийцу Глафиры ищем не только мы, но и он. И именно опередить Потрошителя – наша задача. Мы используем одного преступника как наживку для другого. Но для этого нам следует поспешить. Теперь вы понимаете мои мотивы?
Сергей в упор посмотрел на Молчалина. Тот слушал его внимательно, растерянность ушла, даже чуть располневшее лицо приобрело былую жёсткость. Прокурор усмехнулся и хлопнул ладонью по столу:
– А вы, Сергей Алексеевич, тот ещё волчара! Вам палец в рот не клади. Умеете действовать жёстко.
Сергей польщённо улыбнулся:
– Считаю ваши слова комплиментом. Волки – санитары леса. А вот людей Ожарову я на вашем месте бы ещё добавил. Желательно молодых, толковых и лёгких на ногу. Думаю, комсомольцев из младшего оперсостава. Вот дельного работника Мальков смог выделить, Владлена Кудряшова. Ещё парочку-тройку таких же от прокуратуры было бы очень неплохо.
Молчалин кивнул:
– У нас, конечно, не Москва – с кадрами сложнее, но ребят для товарища Ожарова найдём. Лучших отдадим.
Сергей улыбнулся немного лукаво. Было ещё одно дело, которое он намеревался решить незамедлительно.
– Пётр Данилович, а что же вы молодые кадры зажимаете? Расти не даёте, в тепличных условиях держите? Разве так хорошего специалиста вырастишь? – Сергей шутливо, но всё же укоризненно покачал головой.
Прокурор удивлённо вскинул брови:
– О ком вы, Сергей Алексеевич?
– Так стажёр у вас работает, товарищ Окунева. – Сергей перестал улыбаться и опять прищурился, словно знал о прокуроре что-то нехорошее, если не сказать