— Подожди, Педро, — прервал его я. — Думаю, каждый из нас сейчас должен знать, как с нами свяжется нужный человек. Сам понимаешь, случиться может что угодно.
— Что же, ты прав, — немного подумав, кивнул революционер. — Он спросит, не видели ли мы чёрную корову со сломанным левым рогом. Ответ — тут черные только кошки.
Да уж, не самый запутанный пароль, слишком отдает дешевым романчиком. Но какая разница? Очень надеюсь, что мне не придется вступать в беседу о живности. Пусть все останутся живыми и на месте.
Педро вернулся минут через пять, и потом мы втроем долго корячились, вытаскивая из кузова Батисту и перенося бюст в кафе. В конце концов на мешках, которыми была укутана голова Фульхенсио, можно спать.
* * *
За продуктами отправили Мигеля, и он принес лепешки, овечий сыр и немного ветчины. Мы жили внутри кофейни, как в бункере. Первый день мы просто отсыпались, так измотала нас дорога. Солнце пробивалось сквозь плотно закрытые жалюзи лишь тонкими полосками света, создавая в помещении полумрак. Вечером поели, и вышли на улицу. В переулке, казалось, никто не живет — весь городской шум проходил мимо, из окрестностей доносились только кошачий няв и побрехивание кабыздоха вдали. Я размялся, попрыгал немного, и снова пошел спать. Утром всё пошло по накатанной, разве что Педро с Мигелем сели играть в конкиан. Карты были такими старыми и засаленными, что из них в случае голодовки наверняка можно было пару раз приготовить похлебку.
Я читал книгу с неизвестным названием — обложка и первые пятьдесят страниц отсутствовали. В ней были рассказы про какого-то Исидро Пароди, который сидел в тюрьме за убийство и раскрывал оттуда преступления на воле. Чтение шло тяжко — слишком уж вычурно автор составлял фразы. Но это было лучше, чем резаться в конкиан. К тому же я плохо знал эту игру, и против натуральных профессионалов, которыми были мои попутчики, садиться не имело смысла.
* * *
Вечером Педро решил, что его очередь выйти в люди. Он кивнул нам, взял корзинку, которую хозяева забыли в кафе из-за ее ничтожной ценности, и закрыл за собой дверь. Мы даже закрывать не стали, так и остались на своих местах — Мигель в привычной полудреме, я пытался разобраться в детективной истории, пользуясь последними лучами дневного света.
Но не прошло и пяти минут, как дверь хлопнула и в кафе очень быстро вошел Педро. С пустой корзинкой, кстати.
— Нас вычислили? — вскочил на ноги Мигель.
— Нет! — быстро ответил Педро, едва закрыв за собой дверь. — Тут рядом собираются йоруба!
Я нахмурился.
— Йоруба? Кто это такие?
Педро опустился на стул, выдохнул.
— Это потомки негров, которых завезли из Африки. У них тут что-то вроде фестиваля. Танцуют, поют, совершают «кормление» священных камней. Это происходит три раза в год и длится три дня. Добрым католикам на их собрания ходить запрещено. Но нам… почему бы и нет?
Он замолчал, его взгляд блестел от предвкушения.
— Предлагаю пройтись, — заявил Педро. — Полиции там точно не будет. Развеемся! Там наверняка будут такие цыпочки…
— Не пойду, — буркнул Мигель. — Нечего мне там делать, — и он быстро перекрестился, а потом достал крестик из-под рубашки и поцеловал его.
— А ты, Луис? — Педро перевел взгляд на меня.
— Хорошо, — сказал я, вставая. — Пойдем, посмотрим на народный праздник.
Мы вышли из кофейни. Улицы Гисы уже погружались в сумерки, и лишь вдалеке горел одинокий фонарь. Идти пришлось недалеко. В таком населенном пункте всё рядом. Можно задуматься, прогуливаясь, и случайно пройти от одной окраины до другой.
Впереди шла компания негров. Человек шесть, наверное. Они о чем-то негромко переговаривались, пару раз засмеялись над какой-то шуткой.
— А ничего, что нас там никто не знает? — спросил я у Педро. — Бить не будут, что заявились на чужие танцы?
— Не переживай, никто нас не тронет. Если что, могут попросить уйти, но я такого не припомню.
Так что мы пошли за неграми, которые нас и привели на место. Оказалось, что праздник в разгаре. Огромная поляна, окруженная редкими кустами и старыми, пыльными пальмами, была заполнена людьми. Десятки, может быть, сотни кубинцев, смуглых, темных, почти черных, с редкими вкраплениями мулатов и белых, сливались в единую, пульсирующую массу. В воздухе витал густой, пряный запах дыма, пота, экзотических цветов и чего-то сладковато-приторного. Благовоние специфическое? Или курят что-то для настроения? Над толпой висели клубы пыли, поднятые танцующими ногами.
В центре поляны, освещенные факелами, горел довольно большой костер, отбрасывая на лица танцующих оранжевые блики. Вокруг него в широком кругу двигались люди. Их движения были резкими, ритмичными, почти судорожными. Барабаны, низкие и глухие, отбивали неистовый ритм, проникающий до самых костей. Тонкие, пронзительные голоса певцов, смешиваясь с женскими выкриками и ритмичными хлопками в ладоши, создавали какофонию звуков, от которой у меня почти сразу закружилась голова. Люди раскачивались из стороны в сторону, подпрыгивали, тряслись, их тела извивались в странном танце. Некоторые падали на землю, их тела бились в конвульсиях, а изо рта шла пена. Их быстро подхватывали и относили в сторону, где они продолжали трястись и стонать. Зрелище было одновременно завораживающим и пугающим.
Мы прошли по поляне справа налево, послушали музыку. Голова продолжала немного кружиться, будто я выпил большую порцию чего-то крепкого. И не поймешь, не то это от музыки, не то я надышался чем-то. Красивых «цыпочек», и правда, было немало. Все они были негритянками, совсем немного мулаток. И все как одна в очень легкой одежде.
Мое внимание привлекла полная, с массивными бедрами и грудью, женщина. Ее темная кожа блестела от пота. Прическа из туго заплетенных косичек, на шее и руках навешаны бусы и амулеты из ракушек, бус и костяных пластин. Глаза ее были полуприкрыты, а губы беззвучно шевелились, что-то бормоча. Она стояла чуть в стороне от основного круга танцующих, в компании с другими дамами, которые держали в руках большие глиняные сосуды. Точно, верховная шаманка. Или ведьма. Кто знает, как их тут называют? Эта сторона жизни прошла мимо меня.
Я обернулся к Педро. Но он уже общался с какой-то статной мулаткой. Меня, если честно, приключения