— Как там, в кузове? Не умер еще?
— Да ну, что тут такого? Едем и едем, ничего страшного.
Флегматичный парень, хотя при первой встрече мне казалось, что он живой и раздражительный — наверное, из-за подергивающегося от нервного тика правого глаза. Высокий и жилистый, с тонким лицом, чем-то похож на хищную птицу. Вряд ли он намного старше Луиса — скорее всего, ему чуть за двадцать. Но разговаривает с ленцой, будто считает, что я еще недостоин общения с ветераном движения. Наверное, история с эксом еще не очень-то повысила мой авторитет.
Ночевали мы в дешевом придорожном отеле, оставив Мигеля в кузове — сторожить памятник. Деревянные стены, пахнущие плесенью и сыростью, скрипучие кровати, продавленные до такой степени, что, казалось, ты спишь прямо на полу. Очень скоро я начал думать, что и мне лучше пойти ночевать на улицу. Всю ночь меня атаковали клопы. Тараканы, черные и блестящие, сновали по стенам и полу, деловито шурша. Я почти не спал, ворочаясь с боку на бок, пытаясь найти хоть какую-то позу, в которой можно было бы отдохнуть от назойливых насекомых. Встал я невыспавшимся и раздраженным, голова гудела, а тело ныло от укусов. Вопреки этому, попытался сделать зарядку. Бой с тенью, скакалка, отжимания. Но ломота в теле не прошла, настроение еще больше упало. И зачем я только ввязался в эту авантюру? Ради Люсии? Точно не ради денег. И уж не за идеи социального равенства. У меня теперь была своя цель в жизни, и я точно знал — вся эта революционная возня никак ее не приближала.
* * *
За завтраком мы первый раз сцепились с Педро. Сидели в маленькой, прокуренной столовой, где подавали только тортильи с бобами и крепкий, горький кофе. Я, поедая свою лепешку, неосторожно высказал мысль, что революция могла бы раскошелиться на своих защитников. Ведь мы ехали в старом, разваливающемся грузовике, спали в клоповнике, а ели то, что могли позволить себе самые бедные.
— Луис, — резко ответил Педро, — мы не можем жировать, пока народ голодает. Наша борьба — это не ради личной выгоды. Мы сражаемся за всех кубинцев, за тех, кто работает на этих полях, за тех, кто живёт в нищете. Если мы начнем брать себе больше, чем необходимо, чем мы будем отличаться от Батисты и его приспешников? Мы будем такими же паразитами, только с другим флагом.
Ага, сказал парень, который живет в хорошем доме в богатом районе.
— А ваш Фидель? Которого вы мне так расписывали по дороге… Он не станет жить во дворце, если победит революция?
— Да он ради нас в тюрьму пошел! — возмутился Педро. — Команданте ТАКОЙ человек! Раз в сто лет такие появляются. Хосе Марти, Антонио Масео и вот теперь Фидель.
Я хотел что-то возразить, но в дискуссию вступил Мигель.
— Педро прав, Луис. Мы не ради денег здесь. Мы ради Кубы. Только бы добраться до глотки этих из BRACO! Я им кадыки выгрызу!
Было ясно, что мои слова не нашли у них отклика. Я лишь вздохнул и продолжил есть свою тортилью, понимая, что в этом споре я проиграл. Невозможно объяснить слепому цвет восходящего солнца. Кадыки то выгрызть можно, только лучше от этого народ жить почему-то не начинает. Насмотрелся я на такое… И машины, убирающие тростник, вряд ли быстро появятся. Потому что сначала революцию надо защитить, а после враги мешать начнут, вот те бедолаги и продолжат махать мачете еще не один год.
Солнце уже начало клониться к горизонту, когда мы проехали Камагуэй. Очередная точка на карте, городок чуть крупнее других, но не так чтобы и намного. Запомнился он только тем, что только мы выехали за окраину, и сразу прокололи колесо. Резкий хлопок, затем характерный шуршащий звук, и грузовик начало слегка заносить в сторону. Педро выругался, а я лишь усмехнулся. — у нас уже был опыт шиномонтажников. Баллонный ключ, помня туго откручивающиеся гайки, я вручил Мигелю. Сняли пробитое колесо, разбортировали, поставив запаску. Вся операция заняла не больше получаса, и вскоре грузовик снова был на ходу.
* * *
В Гису мы прибыли следующим вечером. Город встретил нас тишиной и пустыми улицами. На въезде мы встретили большую военную колонну правительственных сил. Она уходила из города. В центре было пусто, редкие фонари бросали желтые пятна света на тротуары. Я, честно говоря, даже не удивился, когда оказалось, что нас никто не ждёт. Было бы слишком просто, соответствуй всё плану.
Кофейня на Центральной улице, где, как говорил Педро, связник работал барменом, была просто закрыта на висячий замок. Массивный, ржавый, он висел на цепи, перехватывающей две створки двери, словно насмехаясь над нами. Двери были покрыты слоем пыли, а на витринах виднелись следы паутины, будто кофейня была закрыта уже очень давно. Мы заглянули в окно, посветив фонариком. Внутри царила темнота. Ну и чтобы развеять все сомнения, над дверью висела чуть покосившаяся табличка, на которой было написано «Cerrado». Картина художника Репина «Приплыли», кубинский вариант.
Глава 18
Я успел подумать, что это — не самый плохой вариант. Сейчас переночуем где-нибудь, и с утра отправимся назад, в Гавану. Ничего, что руки отваливаются и спина колом, потерплю немного.
— Дай-ка монтировку, — сказал Педро.
С названиями инструментов у меня не очень. Редко с этим сталкиваюсь. Услышав слова «палянка», я представил что угодно, только не железяку для взлома. В итоге революционер достал ее сам, пошел к задней двери, и, как заправский взломщик, вскрыл замок.
— Загоняй грузовик. Здесь и остановимся.
Ну, моё дело маленькое. Пусть Педро переживает по поводу полиции. Нарушение, по большому счету, не очень серьезное. Вломились в пустое кафе, из которого даже воровать ничего. Даст пару песо на лапу, вот и все разборки.
Мы вошли внутрь. Тут царило запустение. Пыль, еще пыль, два стола и стул — шаром покати. И еще старый диван, по жесткости ничем не отличающийся от пола. Для развлечения — рекламные плакаты на стенах.
— Здесь мы и заляжем на