Ангар закамуфлировали под пункт санитарно-гигиенического контроля, где навесили кучу больших и маленьких табличек с предупреждающими и ограничивающими надписями. Японцы помешаны на санитарии, и приняли эту игру за реальность. Но, по большому счёту, мне сильно не хотелось из нашего мира принести в этот какую-нибудь заразу. Хотя Флибер и гарантировал, однако… Но в большей степени лодочный ангар был просто имитацией санитарной деятельности для отвлечения внимания «приезжающих» в другой мир посторонних лиц.
Да, в мой мир люди попадали морем. Так было проще задурить им голову. Шел-шёл на катере, а куда пришёл? Кто его знает?
Папе Тадаси я всё объяснил. Объяснил, что решение принял и жениться на Тиэко не буду. И Тадаси не обиделся и не расстроился, а поблагодарил. Он так и считал меня кем-то вроде японского демона. Тиэко, кстати, тоже, сразу посветлела лицом. Думаю, они оба облегчённо выдохнули, услышав моё решение. И дедушка Рёките тоже облегчённо выдохнул, потому что, сразу после моего оглашения «приговора» он пригласил меня на обед, и мы с ним немного побеседовали о международной политике и торговле с Советским Союзом, пока я массировал ему поясницу.
Лариса, ни о каких иных мирах и моей способности меж ними перемещаться, не знала и была погружена в учёбу. Ей с трудом давались детали машин, и я с удовольствием чертил «сборки» вместо неё. Я даже кульман притащил в «гараж». А что? Вещь нужная и полезная. Мне предстоит о-го-го сколько чертить. А чертить мне нравилось. Особенно на кульмане. Хороший у меня кульман был, профессиональный, советский, с кучей всяких линеек, цанговыми[1] карандашами разной твёрдости и диаметра, с пахнувшими жвачкой стирательными резинками. От одного вида такого инструментария сразу хотелось что-нибудь начертить. Я и чертил. Лариса была в восторге. Потому что чертежи именно выглядели чертежами, а не скопированными на «стеклофоне»[2] картинками.
В самом начале мая мы с отцом уехали в Японию. Сначала на Хоккайдо, где смогли покататься на лыжах, проведя на горном курорте отличную неделю, потом в Токио, где установилась очень тёплая погода, аж до двадцати пяти градусов, и зацвело буквально всё. Дед больше гулял с внуком, чем рисовал. А маленький Мичи бегал вполне себе самостоятельно и неплохо говорил, поэтому и забалтывал деда и выматывал просто физически. Но эта усталость моему отцу, я видел, нравилась. Он сам цвёл и пах, как абрикосы и другая сакура. А вот я времени даром не терял и рисовал, рисовал, рисовал. Акрилом рисовал. Главным в моих рисунках были дети, Тиэко и папа. Ну и, конечно, — Токио, наполненный цветочными лепестками и множеством радостных и удивлённых лиц с распахнутыми японскими глазами.
Картины рисовались быстро. Они словно сами материализовывались из воздуха. Мою работу снимало сразу три студии, испросивших моё согласие. Я потом просматривал, что они снимали и сам зачаровывался. Кисточек почти не было видно. Просто на полотне проступали краски, и проявлялась, как на фотографии, картина. Мне самому нравилось, как я рисую, а случайные и неслучайные наблюдатели едва, извиняюсь, не писались от восторга. Нарисованная картина сразу размещалась на выставке и ежедневно набирала цену, которую вывешивали рядом и ежедневно меняли цену. Некоторые просто ходили смотреть на цифры в миллионах йен.
Для меня это было странным, но интерес к картинам Мичи Минобэ не угасал. Как и к нашим с Тиэко фантастическим историям, описанным и прорисованным в мангах.
В будущем имелось много компьютерных программ для рисования комиксов. Вот я и посчитал необходимым их освоить. Читатели требовали продолжения, но у меня не было возможности удовлетворить спрос. Рисование кистью занимало очень много времени.
Поэтому я прошёл онлайн курс по созданию комиксов с нуля. На этих курсах меня научили работать с компьютерной нейросетью и с её помощью создавать любые картинки даже постранично. Нейросеть адаптировали под моих персонажей, и началось моё творчество другого порядка. Нужно было только написать… Ведь манга — это было литературное произведение. А писать и выдумывать сильно не хотелось. Я ведь не был писателем. Да и писать книжки, надо сильно-сильно хотеть, а я не хотел. Я ведь рисовал нашу с Тиэко жизнь, которая превратилась в мангу. Практически, ничего не выдумывая, рисовал. А тут надо было становиться тем, кто выдаёт «на гора» серию за серией. Да-а-а… Вот я и стал плагиатором. Литературным плагиатором, взявшим за основу сюжет одной известной японской манги про любовь девушки из семьи якудза с простым парнем-каратистом, совмещенным с сюжетом манги про пришельцев.
По моему сюжету новая история наших с Тиэко приключений начинается с того, как неизвестное существо из космоса почувствовало жизнь на Земле. Это существо, Акуро — слияние бессмертных душ, которые хотят умереть, но не могут сделать этого, не имея тела. Акуро выпускает их, и они вселяются в тела людей, заставляя совершать их самоубийства. Но не все люди подчиняются этому желанию — те, кто смог противостоять, получают особую силу и известны как «товарищи»[3]. Я пропадаю в пучинах космоса, а Тиэко идёт искать моё сердце и спасает его из лап ненасытного Акуро.
Я бы мог «сплагиатить» и рисунки, но не мог предать Тиэко, перестав использовать её и мой облики в рисунках. Да и почитателям нравились именно мои рисунки. Вот их я и использовал в нейросети, долго колдуя с «промптами» и запросами подгоняя их под готовые страницы и сильно переписанный сценарий.
На всё про всё у меня ушло полгода работы в другом мире. Нейросеть работала великолепно. Мы с ней даже сделали мультфильм на первые мои три серии. Хороший получился мультфильм. Я и озвучил его сам с помощью нейросети. Очень увлекательный был процесс. Потом перевёл с цифрового формата на плёнку широкого формата и подарил Тиэко на день рождения, который у неё был десятого мая.
* * *
У отца ещё оставались дни отпуска, и мы сразу после Японии поехали с ним в деревню. Там картофельная «посевная» уже закончилась и можно было начинать строительство. Вернее, у тётки Маруси заканчивать, а у бабы с дедом начинать. Мы получили в сельсовете разрешение на строительство «нормального дома», потому что ветлечеблица — всё-таки — жильё государственное, а хотелось иметь своё. Кому хотелось? Да, хотя бы, — мне. Любил я
Были места в нашем Приморье и получше, например — посёлок Синегай с его прекрасным микроклиматом где урождались и фрукты и арбузы и любые овощи, но Губерово было мне роднее. Да и было у меня, что сажать, и что