Когда молодой человек покинул номер Даниила, тот ещё долго сидел, пялясь на закрывшуюся дверь. А вот интересно — этот тот или не тот? Ну мало ли — может в Пруссии живёт несколько Отто фон Бисмарков? Но чуйка твердила ему, что, скорее всего, тот. Уж больно по возрасту подходит. Насколько помнил бывший майор — звёздным часом известного ему Бисмарка был тысяча восемьсот семьдесят первый — год сокрушительной победы Пруссии над Францией и образования Второго рейха. Сколько ему было в тот год Данька напрочь не помнил, но вряд ли меньше пятидесяти и больше шестидесяти пяти. Он же после этого ещё какое-то время оставался при власти, значит в семьдесят первом совсем уж стариком быть не мог… Этому же, по его словам, сейчас всего восемнадцать. Выглядит и говорит он тоже как раз на этот возраст. Эвон сколько пафоса нагнал… Так что в тысяча восемьсот семьдесят первом ему будет пятьдесят шесть. Так что, скорее всего — тот… Даниил усмехнулся и потёр ладонью лицо. Да уж — он уже тут столько бабочек затоптал, что охренеешь. И вот, похоже, ещё одна. Да такая жирная! Впрочем, уже не первая. Пару месяцев назад в его «сети» уже попалась одна добыча, которая, по его скромную мнению, ничуть не уступала сегодняшней…
Данька нервно хмыкнул и пробормотал:
— Так — пора закругляться и валить на Родину. А то я даже не знаю, какой счёт мне выставит судьба за подобную удачу…- после чего поднялся, подошёл к двери номера, который он снял под офис, и приоткрыв дверь, высунул голову в другую комнату, оборудованную под приёмную.
— Ну что там — есть кто ещё?- спросил он, приоткрыв дверь.
— Нет, Ваша Светлость — на сегодня все,- вежливо сообщил ему секретарь. Даниил хмыкнул — ты смотри, ещё и догадался пойти последним. Точно — тот!
С Польшей всё случилось не совсем так, как тогда напридумывал себе в панике бывший майор.
Во-первых, Польшу отдали не всю. Восточная часть, вплоть до Вислы, с городами Ломжа, Белосток, Люблин остались российскими. Впрочем, Австрия тоже не отдала всю Галицию и Лодомерию. Например, тот же Краков так и остался австрийским. Варшава же теперь стала приграничным городом. Причём, граничила она нынче аж с двумя государствами — Россией и Пруссией, потому что, и это во-вторых — север отдали Пруссии. В обмен на Мемельский край. Чему пруссаки оказались весьма довольны. Потому что присоединённые территории были намного богаче и населённее отданных, а портов на Балтике у Пруссии и так хватало… Ну а сама Варшава с остальной частью русского Царства Польского отошла австриякам, которые взамен избавились от (к большому удивлению бывшего майора) весьма прорусской части своей многонациональной империи. Да-да, как выяснилось, никакой махровой националистической, протобандеровской идеологии в Галиции пока и в помине не было. Никаких «Украина по над усе!» Наоборот, большинство местных были яро уверены в том, что они — русские! И так они себя и именовали. Правда с некоторым подвывертом — не русские, а руськие… ну или русины. А укр а иной то есть окраиной их земли частенько назывались потому, что располагались на самой западной окраине русских земель, которые в тяжелые для всех русских годы отторгли соседи. И никаких идей насчёт «древнего племени укров», которые изобрели плуг и колесо, а также выкопали Чёрное море, и потому им теперь все вокруг должны как земля колхозу в настоящий момент не имелось.
Причём, к России тянулись не только жители Галиции и Лодомерии — как выяснилось, в настоящий момент среди славян всего мира была очень популярна идеология панславянизма, которая, среди всякого прочего, предполагала, что в некоем славном и счастливом будущем все славяне Европы соединятся вместе в огромном едином славянском государстве… основой которого все, конечно же, видели именно Российскую империю. Ну а кого ещё-то? Да и зачем? К чему искать какие-то альтернативы если вот оно — самое большое и сильное славянское государство, не так давно наглядно доказавшее свою силу и мощь разгромив величайшего военного гения всех времён и народов — Наполеона! Чего лучшего желать-то? Особенно если вспомнить, что больше-то независимых славянских государств в мире пока и не имелось. Сербское княжество, образованное после второго Сербского восстания, можно было считать независимым лишь теоретически, потому что на его территории, в том числе и в самой столице — Белграде, до сих пор стояли турецкие гарнизоны. Другие южные славянские земли — Болгария, Босния, Герцеговина до сих пор официально входили в состав Османской империи. Так же как и Хорватия, Словения, Чехия и Словакия — в состав Австрии. Вот и тянулись славяне к единственному государству, в котором они были, так сказать, государствообразующим народом, а не прозябали на вторых-третьих ролях под турецкой или немецкой пятой. Потому что сыр в мышеловке под названием «настоящие европейцы» пока ещё никто не придумал…
Сам обмен территориями прошёл относительно спокойно. Более того — к удивлению бывшего майора после того, как об обмене было объявлено, с территорий, отдаваемых немцам и австрийцам, в Россию потянулись караваны крестьян и мелких ремесленников. К удивлению, потому как в его представлении поляки всегда стремились на не на Восток, а на Запад. Любыми путями. В покинутом им времени в Европе одно время существовал даже устойчивый мем — «польский водопроводчик», потому что едва только пал «железный занавес» — поляки дунули в западноевропейские страны так, что только пятки засверкали… А тут, отчего-то, проявилась обратная ситуация.
Он, даже, попытался разобраться. Ну, когда, отпросившись у Николая, рванул к Висле, собираясь предложить добровольным переселенцам отправиться в подаренные им императором земли. Людей в тех местах, несмотря на то, что он регулярно покупал крестьян и заманивал всяких переселенцев и погорельцев, по-прежнему очень не хватало… Но те из поляков, кому он задавал вопросы — либо отмалчивались, либо смурно отвечали:
— Wiemy jak pod Niemcami Żyć — nie musimy takiego[1]!
И именно во время этого обмена территориями до Даньки окончательно дошло, что сейчас во главе империи стоит совершенно другой Николай, нежели тот, который был в его истории. Потому что он не только устроил этот обмен, отдав поляков пруссакам и австриякам, чего тот, исторический Николай, истово соблюдающий заветы Священного