Немного подумав, начальник Порт-Артурского отряда добавил:
— Есть еще один офицер, но он птица совсем другого полета. Я имею в виду мичмана Владимира Вильгельмовича Витгефта, сына покойного адмирала. Вильгельм Карлович, царствие ему небесное, был у нас твердокаменной флегмой, а вот сынок у него оказался крайне горяч. Возглавляя матросскую команду, яростно дрался на сухопутном фронте обороны, при этом был неоднократно ранен и контужен. Последнее его дело — это участие во главе сводной морской роты в организованном вами ударе от двадцать второго ноября, когда неистовый натиск наших чудо-богатырей, следовавших за вашими танками, опрокинул япошек и разметал их в прах. С тех пор мичман Витгефт является вашим неприкрытым поклонником, и только верность присяге не позволила ему уйти вместе с вашей армией вверх по мирам. Но теперь, когда у вас есть высочайшее разрешение взять из нашего отряда трех офицеров-охотников, он пойдет за вами с радостью, ибо запало ему в душу ваше благословение на бой кровавый, святой и правый. Если вы не позовете этого юношу, то нанесете ему тяжелую душевную рану.
— Ну что же, Николай Оттович, — сказал я, — зовите своих кандидатов для разговора. Если они мне подойдут, и тем паче сами согласятся уйти вместе со мной, то я, конечно же, впишу их имена в императорский карт-бланш.
— Согласятся-согласятся, Сергей Сергеевич, куда они денутся, ведь вы тут проявили себя очень ярко и выпукло: спасли Артур от захвата япошками, а всех нас — от позора и плена, — заверил меня адмирал фон Эссен, после чего вызвал к себе вестового и распорядился пригласить к себе этих трех достойных офицеров.
Прошло, наверное, чуть меньше часа (все это время я по возможности кратко излагал Николаю Оттовичу свой боевой путь), и вот в адмиральский кабинет вошли все три офицера. Глянув на них Истинным Взглядом, я решил, что все трое мне понравились, и что после небольшого дополнительного обучения им вполне можно доверить командование Кораблем. Что касается внешности, то самой примечательной персоной действительно оказался кавторанг Балк, отпустивший себе черную густую бородищу на грудь в стиле позапрошлого царствования. Кавторанг Кузьмин-Короваев выглядел более привычно для цивилизованного человека: носил короткую бороду округлой формы а-ля Николай Второй. Ну а мичман Витгефт, и в самом деле очень молодой человек, имел на лице лишь щегольские усики-стрелочки.
— Добрый день, господа, — поздоровался я с вошедшими.
— Добрый день, господин Серегин, — за всех троих ответил кавторанг Балк, — мы, собственно, явились по вызову господина адмирала, хотя вас мы тоже очень рады видеть. Давненько вы не бывали в наших краях.
— Дела, знаете ли, — пожал я плечами. — Николай Оттович, объясните, пожалуйста, господам офицерам диспозицию.
— Собственно, звал вас не я, а как раз господин Серегин, — ответил адмирал фон Эссен. — Сергей Сергеевич, будьте добры, покажите господам офицерам имеющуюся у вас бумагу за высочайшей подписью.
Я и показал. Кавторанг Балк прочитал текст, внимательно рассмотрел, разве что не обнюхал, императорскую подпись и оттиск большой государственной печати, и сказал:
— Да уж, господин Серегин, это всем документам документ. Бери кого хочешь и откуда хочешь…
— Вы, Сергей Захарович, неправильно поняли суть этого документа, — ответил я. — Он касается только тех, что сами захотят уйти вместе со мной, потому что здесь они не от мира сего. Мне нужны охотники-добровольцы, а не те люди, что пошли на дело по приказу. Стерпится-слюбится — совсем не мой метод. Данный документ говорит только о том, что длительная командировка или даже перевод в мою армию не будет нарушением присяги, так как я тоже представляю Россию, пусть даже и из другого мира.
— В таком случае позвольте поинтересоваться, зачем это вам понадобились морские офицеры? — спросил Кузьмин-Короваев. — Ведь, насколько я помню, в прошлый раз у вас не было морского флота, и вы не собирались им обзаводиться.
— Морского флота, Валериан Львович, у меня нет и посейчас, ибо надобности в нем у меня никакой, а вот космический флот уже имеется, — ответил я. — Три трофейных дальних рейдера среднего крейсерского класса, взятых с боя в недавнем сражении, ждут своих командиров. На мой выпуклый глаз, усиленный дополнительными возможностями, вы трое вполне подходите на эту роль.
Господа офицеры ошарашенно переглянулись.
— Но мы же люди дремучие и отсталые, а потому ничего не понимаем в космических кораблях! — воскликнул все тот же Кузьмин-Короваев, в то время как кавторанг Балк задумчиво промолчал, а мичман Витгефт аж порозовел от волнения и смущения.
— Служба на космическом корабле по своей специфике очень схожа с морской, — ответил я. — Первый после Бога, он и в космическую эпоху остается первым после Бога. Ну нет на корабле никакого авторитета, кроме его командира, и команда должна его слушаться, как дети родного отца. Также в космическую специфику входят дальние походы с длительным отрывом от баз и существование в замкнутом пространстве в окружении одних и тех же людей. Отдельного упоминания заслуживают самостоятельные действия в дальнем походе при невозможности связаться с командованием для получения инструкций. Среди армейских офицеров на такое способны единицы, а вот моряки так могут почти все. Что же касается недостающих у вас компетенций, относящихся к чисто космической специфике, то им вас обучат без особых проблем и за очень короткое время. Есть у нас такая возможность, и даже готовые материалы для обучения. Цивилизация пятого уровня требует от любого специалиста такого объема знаний, что для их получения классическим путем не хватит целой жизни, а то и двух. Поэтому был придуман способ снимать готовые знания из сознания специалистов с опытом, очищать запись от личностных составляющих, суммировать с другими подобными, чтобы избежать повторения индивидуальных приемов, и на специальной обучающей гипнопедической машине транслировать прямо в мозг любому количеству обучающихся. Обычным путем в космических Академиях галактических империй кадеты получают только те знания и умения, какие у вас уже имеются в полном объеме.
— Ну что же, господин Серегин, — прокашлявшись для солидности, сказал кавторанг Балк, — смысл вашего предложения понятен. Тем более что, насколько я понял, первоначально речь