– Привет, мам! Привет, дедушка, – улыбнулся Инги.
Они вошли сквозь ворота за темные плахи изгороди под широкие ветви дерева. Годи приветствовал дерево, небо и камни. Затем разжег на одном из кострищ огонь.
– Время сжалось, – сказал Хельги, подкладывая веточки. – Еще весной я думал, что да, наверное, ты в этом году должен стать тем, кем предназначено, но все откладывал. Хотел сделать это красиво, потратив пару дней, пригласив достойных людей, а делаю все в спешке, без свидетелей, да еще и ты с подбитым глазом. Но откладывать дальше некуда, так что приступим.
Хельги поставил тяжелую дубовую скамью между костром и деревом, сел на нее верхом, расстелил на ней кусок светлого холста, рукой указал сыну сесть перед собой. Инги уселся напротив, отец вынул из ножен на поясе небольшой нож.
– Сделаем для тебя Слейпнира[90]. Давай левую руку.
Инги подал руку ладонью вверх. Хельги сделал легкий надрез в основании ладони сына и собрал его пальцы в горсть, кровь стала наполнять ее, а Хельги, макая в нее свой палец, нанес на ткань пересекающийся узор, ничуть не похожий на коня. Затем нанес руны на запястье сына. Кровь перестала течь. Хельги облизал свой палец и, положив на ранку пучок мха, согнул пальцы сына.
– Это поле игры, размеченное твоей кровью, – сказал годи, плавно встряхнув ткань. – Слушая кровь внутри себя, ты услышишь шепот рун. Думаю, ты догадался, почему это поле называют Слейпниром?
– Три атта[91] по восемь рун, восемь ног по три руны.
Хельги кивнул.
– Да и мы с тобой сидим на четырехногой скамье, добавляя свои четыре. На севере для этого используют восьмирогие бубны, но Ивар, твой дед, любил простоту, я тоже. Поэтому вот тебе кусок ткани, твой Слейпнир. Сможешь разложить?
Тишина обволокла Инги, а предчувствие скорости наполнило ознобом пальцы. Он одну за другой достал из поясной сумки деревянные плашки с вырезанными на них рунами. Безошибочно разложил все руны по перекрестьям узора, образуя правильный расклад. Хельги оценил, какие руны вышли последними, улыбнулся, глядя на явленный порядок рун, и кивнул сыну:
– Хейлс, эрилаз! Хейлс!
– Уже? – спросил в недоумении Инги, все еще не осознавая себя настоящим эрилом.
– Эрил не тот, кого называют таким или ради которого совершают сложный обряд, а тот, кто идет по пути знания, не останавливаясь из-за лени, предрассудков или общепринятых устоев. Помни, что ты все знаешь и ты ничего не знаешь. Будь внимателен и тих, чтобы услышать шепот рун. Исследуй каждую из них, исследуй их связи и корни. Это долгий путь, ты уже на нем, и, если не уклонишься с него, он сделает твою жизнь долгой.
Хельги встал, шагнул к Инги, заставил его сесть лицом к дереву и, стоя за спиной сына, поднял руки:
– Я, Хельги, сын Ивара, призываю всю свою свентаз-силу, всю свою хайлагаз-целостность и всю свою аудагз-удачливость сюда в это мгновение и в эти руки, и передаю тебе, Инги, моему сыну! – годи возложил ладони на голову Инги. – Да будет наполнена силой твоя жизненность, непоколебима целостность и неотъемлема удачливость!
Высоко-высоко над вершиной дерева звенела морозная тишина.
* * *
Во время осеннего суйма, как давно уже порядились люди округи, передавались и дары для херсира руотси. По кунице с лука взрослого охотника или с сохи землепашца. В обычные годы их принимал Хельги-годи, но он был не особенно требователен к точности исполнения, часто прощал до следующего года, а там и просто забывал. В этот раз на суйм прибыл сам херсир с дружиной, и все старались принести все в полном объеме. Это были давно установленные дары, которыми обмениваются руотси с вадья и лопарями ради мира и порядка. Как два рода, обмениваясь дарами, в конце концов объединялись через свадебный обряд, так и народы, обмениваясь дарами, упорядочивали мир. Древнее слово «ряд» в такое время воплощалось в видимый обряд по созданию порядка. В обмен на меха руотси поддерживали мир, а где мир, там продолжалась жизнь.
Гутхорм с дружиной вышел из гарда Хельги и двинулся к святилищу. От усадьбы Гордой Илмы подошли главы родов и старшие в семьях мужчины леса. Все расположились прямо на лугу, перед оградой священного места. На могильном холме, насыпанном над прахом Ивара, мальчишки поставили скамью, положили на нее подушку. Херсир в плаще и красной рубахе уселся на нее. С одной стороны от него встал знаменосец со стягом херсира, с другой – в синей рубахе Хельги, годи округи. Вкруг холма расположилась вооруженная дружина Гутхорма. Отдельно встали: Туки из дружины Скули-ярла и Альгис-прусс, Оттар со своими дренгами, Инги с Эйнаром, сосед Торд и гость Грим с сыновьями.
После недолгих слов, подтверждавших, что все делается по старине, лучшие люди вадья и лоппи передали херсиру вязанки мехов от лесных людей. Дренги Гутхорма сложили подношения на расстеленные кожи и так, чтобы всем было видно.
Казалось бы, о чем спорить в лесу, но люди всегда найдут, из-за чего сцепиться чуть ли не до смерти. Лесные люди могли бы решить эти дела на своем суйме, но раз уж так повелось, что руотси со своими дружинниками утверждали решения, то мало кто хотел сопротивляться ходу вещей. На этот раз споров особых не было, Гутхорм вел разговор миролюбиво, терпеливо слушал о местных делах, судил по законам северян, но с учетом местных обычаев.
– Время нынче опасное, – сказал Гутхорм, завершая обряд передачи даров. – Везде по Восточному морю, от Западных проливов до Кирьялаботнар[92], раздолье для всякого сброда и викингов. Курши нападают на береговых виру. Венды на юге воюют с тормой. Торма недавно напали на ваших родственников, живущих за Лаугой. Все лезут друг на друга, никакого порядка.
– Мы за долгие годы научились здесь жить мирно, но наш мир мал, и в случае вторжения викингов с запада или вендов с юга мы вряд ли сможем противостоять им. Нам нужно быть под властью и защитой конунга, который сможет дать всей этой земле порядок. Мирное время удерживается только силой, такой большой силой, которой либо доверяют, либо боятся. С хорошим конунгом на земли бондов приходит мир и достаток. Возможно, Сигмунд, сын конунга гётов, сможет стать конунгом Алдейгьи и наведет порядок на границах этой земли.
Мужчины одобрительно закивали головами.
Херсир объявил, что местным семьям было бы почетно дать людей Сигмунду в ополчение. Добавил, что сам отправляет в поход своего сына Оттара, и похвалил нового поселенца Грима, который решил