Хельги очнулся посреди трясины и, примерившись, бросил горшок в оконце тихой воды. С гулким всплеском серебро исчезло. Ноги поначалу медленно, затем все быстрее погружались сквозь мох вслед за серебром. Он и не заметил, как зашел в трясину: мох качался волнами от его движений, кочки уходили из-под ног. Холодный ужас попытался охватить его, но Хельги развернулся, цепким взглядом наметил путь и, не останавливаясь ни на мгновение, пробежал к крепким кочкам, а там выбрался в мелколесье.
Сзади молчало огромное болото, смотрящее одновременно и в небо, и в землю. Хельги, не оборачиваясь, спокойный и холодный, шел между невысокими соснами, стряхивая капли с колючих веток. Его знобило от ощущения бездны за спиной.
* * *
Лодка Хельги была в трех-четырех поворотах от дома, где деревья, кусты и даже трава узнаются как домашние вещи, когда он увидел на берегу, у самой воды, сидящего на поваленном стволе Альгиса. Тот был в кожаной безрукавке поверх льняной рубахи, с шейной гривной и витыми обручьями от запястий до локтей, рядом с ним лежал меч в красивых ножнах. Осеннее солнце, вышедшее из рассеявшихся к полудню туч, играло на рукояти меча. Альгис выглядел как посол конунга на скамье переговоров. Хельги усмехнулся такому несоответствию. Направив лодку прямо к пруссу и притерев ее к берегу, он закрепил ее веслом и поднял взгляд.
– О чем ты хотел говорить со мной, Альгис?
– Для Хельги, гёта, живущего в землях Вялнаса[61], дева, освобожденная из огня Сигурдом, прислала весть через моего деда.
– Своенравная дева, ослушница Отца древних песен, прислала руны через Витовта, славного вайделота[62]?
– Да, деду моему Витовту прислала руны верная Сигурду, положившему меч на брачное ложе…
– Ложе было чужим, а меч был хорош – он рубил наковальню, на которой был выкован. И о чем же соперница Гудрун, месть замыслившая, руками гьюкунгов убившая победителя Фафнира, великого воина, о чем прислала руны мудрому Витовту?
– Любившая Сигурда, клятвы дававшего, пошедшая на костер за ним, за мужем чужим, прислала руны о знаках времени другу Ивара…
– Хорошо, я слышу неподдельную речь знающего. Что же сказали о времени руны славной валькирии?
– О том, что кончилась темная зима, тесное время, и красный орел взлетает над водами за головой мудреца, брошенной в небо. Своенравная дочь Отца древних песен хочет собрать звенья и поменять поток в кольце Андвари…
– Наступает весна, и нам стоит подготовить поле для пробуждения?
– Да, Витовт сказал, что людям связи теперь придется совершить змеиные пляски, как это делают женщины весной на оттаявших лугах.
– Узнаю точные сравнения Витовта! – покачал головой Хельги. – Хорошо, что дракон безвременья убит, хотя я считал, что это случилось еще во время похода на Миклагард…
– Витовт считал так же, но знаков от валькирии тогда не появилось. Много было славных мужей в том походе, но Спящая за огнем никого не избрала.
Они помолчали, глядя на медленное движение желтых листьев по как бы неподвижной поверхности воды.
– Время как бремя, теперь закончился срок беременности, и даже воды уже отошли. Ослушница отца павших сообщает нам, что мы должны принять роды, то есть распознать человека, который создаст будущее для этой земли, – задумчиво проговорил Хельги.
– Нам повезло, – хмуро ответил Альгис. – Мы присутствуем при родах, в которых на свет появится нечто новое, превосходящее человеческую жизнь.
– Да, и от нас зависит, сколько это новое будет жить: три зимы, двенадцать, сорок восемь или больше семисот зим, как это получилось у гётов. Время ромеев длится уже больше полутора тысяч лет… Надеюсь, если выбор будет правильный, рожденное здесь будет жить не меньше, – подыграл собеседнику Хельги.
Альгис уловил нарочитость в голосе Хельги и продолжил более спокойно:
– Человеческая жизнь настолько мала… Хотел бы я, чтобы Витовт пережил эту зиму…
– Как он?
– Почти ослеп и мешает женщинам у очага. Несет всякий бред…
– Многие хотели бы этот бред послушать, – пробормотал Хельги. – Видимо, Витовт прав, нам придется теперь исполнить пляску дракона, разве что наш луг будет побольше – от Гётланда до Курланда, от Курланда до Вадланда и Алдейгьи…
– Пока до края мира весть пройдет и, исказившись многократно, вернется в виде тинга копий и щитов, – припомнил Альгис чужие слова.
– Пляска началась, и стоять в стороне не получится. Витовт ничего не сказал о том, как распознать избранного?
– Нет.
– Хотел бы я посмотреть на эти руны своими глазами, – осторожно заметил Хельги.
– Я вез трехгранные стержни, сплошь покрытые рунами, которые Витовт получил с Гутланда, но, когда прыгнул вслед за купцами за борт, потерял многое из своих вещей. Вот осталась одна рубаха, которую еле отстирал от крови, да эта безрукавка.
Хельги только теперь заметил разводы и заштопанные дыры на рубахе Альгиса.
– Жаль, – сказал Хельги. – Стержни были из дерева? Тогда море найдет того, кому эти руны окажутся понятны.
Вдалеке одиноко прокурлыкал ворон. Осень делала лес все более тихим.
– У меня в доме делают отличный вадмал[63], так что будет новый кюртиль для внука Витовта, – улыбнулся Хельги и добавил: – Видимо, мне придется ехать дальше на восток, тем более что путь той силы, которая нашла тебя в море, лежит туда