— Где бы ты сейчас хотел оказаться?
— На море, — не задумываясь ответил я.
— Отлично, — сказал дед и посмотрел в окошко фотоаппарата, — а теперь опиши, что ты там видишь, на море.
Я вспомнил лето, гальку на побережье, расползающуюся по ней пену, как будто где-то далеко в море намылился великан, а пену прибило к берегу. На пляже — два полотенца: моё и Настино. Мы отпросились у родителей после обеда. У них — «тихий час», а мы — на море. Настя ищет обкатанные морем стёклышки, а я строю башню из камней, но украдкой поглядываю на Настю. Вижу, как солнце блестит на её волосах и припекает загорелые плечи. А потом мы затаскиваем в воду матрас и скидываем друг друга с него. Смеёмся и брызгаемся водой. Вот примерно так я и рассказал старику, только про солнце на волосах не стал, это личное.
— Очень хорошо, — пробормотал старик, — очень хорошо.
Он снова посмотрел в окошко фотоаппарата, настроил зум и нажал на кнопочку. И тут экран за моей спиной засветился! Там показывалось кино: лёгкие волны накатывали на галечный берег, вдоль кромки воды шла девочка с длинными светлыми волосами и загорелыми плечами. Но как?
— Хочешь туда? — спросил старик.
— Туда?
— Что ты, Клим Саныч, как попугай? Туда, туда. Пока это только кино, но если пойдёшь туда, станет реальностью.
— А как?
— Сейчас я на стоп-кадр нажму, а ты просто шагай в экран. Вот и делов-то. Ну, готов? Давай по команде: на старт, внимание, марш!
Картинка на экране замерла, я медленно подошёл к краю и вытянул руку, чтобы дотронуться до полотна, но вместо этого рука моя скользнула внутрь, и вот я уже почувствовал на ней горячее южное солнце и морские брызги.
— Ну же, давай, а то у меня палец отсохнет.
И я шагнул. Но у меня получилось не очень ловко, и я плюхнулся в песок на колени. Настя оглянулась и засмеялась.
— Ты почему до сих пор не переоделся? Сколько тебя ждать? Тащи матрас скорее!
Я разделся до плавок, схватил матрас и побежал к морю. Странно было вот так из весеннего северного города попасть в жаркое лето.
— Лови мяч! — крикнула Настя и забежала в воду по пояс. — Давай в «съедобное — несъедобное»!
Потом мы опять устроили бой за обладание матрасом, а потом просто качались на волнах и болтали, уцепившись за него руками.
Не знаю, сколько мы пробыли в воде, но в какой-то момент я посмотрел на берег и увидел, что посреди пляжа стоит зелёный экран. Стоит и светится. Только что его не было.
— Ты это видишь? — спросил я Настю.
— Что? — Она заозиралась по сторонам.
— Хромакей. Зелёный экран на берегу.
— Шутишь? — Настя улыбнулась и добавила: — Нам, кажется, пора, мы уже долго здесь, родители на час отпускали.
Значит, не видит. А мне, значит, уже пора. Меня-то мама сегодня вообще на море не отпускала, она меня с шахматного турнира ждёт. С победой. И со сменкой. Я тяжело вздохнул:
— Беги, я следом.
Настя выскочила из воды, наскоро вытерлась полотенцем и побежала в сторону дома. А я побрёл в сторону экрана.
— Ну как? Понравилось? — спросил дед, когда я перешагнул через рамку.
Я кивнул.
— Но это же не по-настоящему?
— Ещё как по-настоящему! Вот, смотри! — Старик подошёл ко мне и стряхнул с моей футболки песок.
— Я не об этом. Если я сейчас встречу Настю, она вспомнит, что это было?
— Конечно! Всё, что происходило по ту сторону хромакея, происходит и в жизни.
— В другой реальности?
— Да нет, в нашей! Просто в другое время. Это как в кино. Фильм ведь снимают не подряд, а кусочками, эпизодами. А потом снятый эпизод вклеивают в нужное место. Так и тут. Кусочек занял своё место в твоей жизни. И в Настиной тоже.
— Ого! — больше я не знал, что сказать. — А вырезать с помощью него что-то можно?
— Не-е-е, — дед засмеялся, — для этого другие инструменты нужны. Ну что? Хочешь ещё?
Я посмотрел на часы.
— Мама сейчас придёт с работы, мне домой пора.
— А бери его тогда с собой. Пригодится. И фотоаппарат возьми. Его можно на автоспуск поставить — тогда и помощник не нужен. Главное — вернуться не забудь.
Старик аккуратно свернул экран в рулончик и протянул мне.
— Что, вот так прямо и отдаёте? А сколько раз я могу это сделать?
— Да пока фотоаппарат не сядет. Удачи! — сказал старик и снова уселся за стол.
Дома уже была недовольная мама, которая волновалась, куда я пропал. Я знал, что, если провинился, маме лучше сразу во всём признаться — так будет меньше шума. Чистосердечное признание смягчает вину. Вроде того. Совсем без шума не обошлось: новых кроссовок мне не видать, в шахматы я проиграл, потому что много пропустил, в школе двойки, потому что не занимаюсь. Ну и так далее, в том же духе. Я всё это слушал и думал, что раньше я бы очень расстроился, может быть, даже поплакал, ну а теперь-то у меня есть волшебный хромакей! Я дождался, когда она немного успокоится, взял под мышку свёрток и отправился в свою комнату. В чём там фокус? Старик попросил меня подробно рассказать о том месте, где я должен был оказаться. Так? Потом навёл фотоаппарат на хромакей и нажал на кнопку. Вроде ничего сложного. Я поставил экран на стул, фотоаппарат — напротив, на стол, нашёл кнопку автоспуска. Сначала разберёмся со сменкой. Где я видел её в последний раз? Я стал вспоминать вслух:
— Я спускался в клубе по лестнице ещё в сменке, пришёл в гардероб, переобулся и тут заметил, что с улицы заглядывает собачья морда. Такой лохматый грязный пёс, с ошейником. Я позвал его, и он не убежал, а медленно поцокал ко мне по кафельному полу. Чей же ты такой? Я посмотрел на улицу — никого. Наверное, вон той мамаши, одевающей ребёнка. Я погладил пса и вышел на улицу. В общем, про сменку я как-то забыл. А может, и не забыл. Вот сюда и попробуем вставить эпизод. — Я подошёл к фотоаппарату и нажал на автоспуск. Экран на стуле засветился. Я увидел коридор шахматного клуба, собаку-потеряшку, маму, завязывающую ребёнку шнурки. Только меня в этом кино не хватало! Ну что ж…
И я переступил через экран.
Пёс бросился ко мне, как будто сто лет не видел. Он крутился на месте, виляя хвостом. Я опустил руку в