— А жаль, я был бы не против, если бы ты мне задницу полечила, — вдруг заявил копытный и допил квас.
— Развратник! — припомнив ему кое-что, веско бросила я и, вздернув нос повыше, зашагала к дому.
Вернее, к таверне. Пора готовить к ужину.
Крики были слышны издалека. Каблучки простучали барабанную дробь по ступенькам. Хмурясь, поспешила войти через центральный вход, через дверь под ярко-розовой вывеской «Сытое брюхо». Внутри несколько посетителей, припозднившихся с обедом, мирно кушали, поглядывая в сторону кухни, где явно кипели бои.
— Марьянушка, как хорошо, что ты пришла! — Кондратий бросился ко мне. — Уйми этих бесноватых, сделай доброе дело, неровен час сцепятся, аки псы бешеные, все разнесут!
— … да ты мелкий карась, еще будешь мне указывать⁈ — ударил по ушам голос Селины, когда вошла на кухню.
— Кто карась, я? — пышущий гневом Сильвер даже подскочил на месте. — А ты… ты… акула! Злобная, которую никто не любит и все боятся! И…
Тяжелая оплеуха помешала ему бросаться обвинениями.
— Ой, кажись, уха будет на ужин! — запричитал вековушка. — Цельную неделю одну ж уху подавать будем из этого идиёта!
В звенящей тишине мы оба уставились на разгоряченную парочку. Даже пельмешки, что булькали в кастрюльке, притихли, с любопытством поглядывая на них.
— Ах ты!.. — потрясенно выдохнул русал и…
Рывком прижав Селину к себе, впился поцелуем в ее губы.
Наша рыбка, ошалев от такого поворота, с запозданием начала трепыхаться, но поздно, она уже была на крючке, и вскоре затихла, прильнула к нахалу и обвила его шею руками.
Ух ты, а эти двое как раскаленная сковорода и маслице! Точно будет уха. Уха да не та!
— Пойдем, — я потянула Кондратия к двери.
— А? Чего? — рассеянно посмотрел на меня.
— Не будем мешать, — вытолкала его в зал.
— На самом интересном месте! — обиженно пробурчал он.
— Свою любовь заимей, а не за чужими подглядывай, — укорила вековушку.
— Была она у меня когда-то, — огладив бороду, прошептал он.
— Да ты что? — ахнула, начав протирать столы — чего без дела-то стоять. — А я почему об этом впервые слышу?
— Ты малехонькая в то время была, в пеленки прудила да сиську требовала, — он вздохнул. — Ладно, что было, то прошло, да быльем поросло.
— Рассказал бы.
— А тебе почто мои сказки? — хитро прищурился. — Своих не хватат, что ль?
— Где ты у меня сказки увидал? — удивленно на него уставилась, отметив, как он ловко тему перевел со своей интересной, как оказалось, биографии, полной темных любовных пятен.
— А то так я не видал, как ты на Эзру уставилась! — шлепнул себя по ляжкам. — Разве что не облизывалась, как голодная коша, на мыша глядючи!
— Неправда!
— Да ты шо, неправда? А пойдем-ка подоконник потрогаем!
— Чего его трогать-то?
— Так липкий он, ты ж его слюнями-то и закапала!
— Кондратий!!! — покраснев, рявкнула так, что оставшиеся столики сами с себя пыль смахнули да скатертями накрылись, а посетитель с перепугу полную солонку в суп высыпал.
Наверное, и на кухне у русалочьего поголовья мигом совесть проснулась. И хорошо, а то как начнут метать икру, кто работать будет, опять демон? Этак у него невидимые рога с натуги напрочь отвалятся.
— Чего орать-то сразу, — пробормотал вековушка и, развернувшись, пустился в бега.
— Я вот тебя догоню сейчас и получишь ты воспитательных пендюлей! — погналась за ним. — Чтобы знал, что тут порядочная метелка живет, а не…
Добежав до сада, чуть не упала.
— Вот лихоимец! — погрозила вслед шустрому нахалу, лапти которого мелькали далеко впереди, и заметила, как около парочки лимонных деревьев мелькнула тень.
Кто это у нас там шастает? Очередная «щучка с икрой» от Тимьяна заявилась на поиски любимого? Или свекобра моя засланца какого наняла напакостить — она может, еще как. Или проблемы демона нас догнали и теперь будем с ними в убегалки играть?
Ишь ты, даже любопытство разыгралось.
Я покосилась на таверну и усовестила свою совесть тем, что у Селины там жизнь кипит в кои-то веки, как молоко для каши, не надо мешать. Заслужила наша русалка свой чешуйчатый романтИк. А мне, как бесстрашной ворожее, лучше прокрасться на разведку и выяснить, что там за сюрпризы очередные шастают промеж моих деревьев и траву с цветами топчут.
Агась, а вот и он! Щуплая спина какая, кушает плохо, поди. Но это не избавит его от налета «офень флой федьмы» — как говорил в детстве мальчишка, которому я совочком зубки выбила, когда он котенка мучил.
— Стоять! — гаркнула, подкравшись к плохо откормленному нарушителю частной ведьмовской собственности.
— Ой! — он подпрыгнул, как заяц, и…
Рухнул на траву бездыханным!
Кажись, переборщила с ужастями. Крякнула, качая головой. Нехорошо получилось.
Чего ж теперь делать-то?
Глава 29
Жить
— Закапывать будем или откачивать? — раздался сзади голос Эзры.
— Думаешь, он… того? — прошептала, когда мужчина подошел ближе, и с надеждой на него уставилась.
— Ты так гаркнула, что у меня гвоздь с перепугу погнулся. А этот хлипачок в полуметре стоял от тебя. Так что… — демон присел перед ним на корточки.
— Так я ж не хотела! — заверила его и вытянула шею, тоже разглядывая пострадавшего. — Ну, чего там? Не молчи, бессердечный, не видишь, что ли, что извелась я совсем от переживаний?
— Ну все, отбегался, — Эзра поднялся. — Бедный паренек, совсем зеленый еще, и жизни не видал. — Печально вздохнул. — Желторотик ведь, что ж ты его так, ведьма, за что?
— Чего? — я всхлипнула. — Так не хотела же, говорю ведь. Смотрю, шастает кто-то чужой по саду. За ним пошла, проследила. Думала, пакости какие очередные к нам пожаловали — или от мужа очередной подарочек, или от свекровушки. Уж не знаю, какого больше бояться. — В голосе задрожали слезы. — Не хотела ведь, чтобы так-то вот все обернулось… — всхлипнула и дрожащей рукой утерла нос, как в детстве. — Эй, ты куда? — тут же вскрикнула, увидев, как труп ожил и дал стрекача.
— Вот что слезы-то