Борис КУТЕНКОВ
Родился в 1989 году в Москве
«Урал», 2020, № 2
Достоинство одиночки
Рецензия. Евгений Степанов. Татьяна Бек: на костре самосожжения. М.: Вест-Консалтинг, 2019
Преемственность поколений сегодня объясняется также и порядочностью, честностью и рыцарством новых авторов. Долг перед учителем красной нитью проходит через творчество многих. Так, Борис Кутенков – яркий представитель прогрессивного литературного течения, подобно Жуковскому, и пиит, и обозреватель. И быть благодарным своим учителям – для него священный долг.
Чутко реагируя на все доводы, рецензент сводит анализ к причинам новаторства: «А разговор о Татьяне Бек, продолженный книгой Евгения Степанова, по-новому ставит вопрос не только об одиночестве и штучности, но и о литературной принципиальности – о том, как пойти против своих друзей, ловя их на откровенной подлости, да и стоит ли (в контексте гибели Бек). О вечных евтушенковских строках «Злу не прощая за его добро» – и антонимичных им ахмадулинских: «Да будем мы к своим друзьям пристрастны, / Да будем думать, что они прекрасны…» О «замечательной, “штучной’’ и незабываемой Татьяне Бек» (И. Кузнецова), о «поэте. Подлинном. Беззащитном. И сильном» (Е. Степанов). Поэте, которого к юбилею в самую пору перечитать».
Не ускользают от Бориса Кутенкова и недостатки резонансного литературного исследования: «Заметна некоторая композиционная бестолковость книги (особенно в первом разделе чувствуется, что склеена она из писавшихся по разным поводам фрагментов). Это значительно отличает труд Евгения Степанова от серии, наследницей которой вроде бы претендует быть «Судьбы выдающихся людей» (синонимами заменены всего два слова). После линии «одиночества» Татьяны Бек (право же, обидно в таком разговоре ограничиваться неудачами в личной жизни и общими пафосными словами о «мученической смерти поэта» с примерами из классиков) – короткая глава о разных редакциях ее текстов, а далее зачем-то глава о «рифменной системе Татьяны Бек». Разговор о рифме внеконтекстуален. «В этих стихах боль и беззащитность, надрыв и трагедия, усталость и мольба о помощи, которые четко и виртуозно выражены вербальными средствами». Далее – еще что-то полуфилологическое-полутехнологическое про «весь недюжинный диапазон версификационных средств»… Но «виртуозность» не сочетается с «беззащитностью», и странно, что литератор, мешающий с яичницей Божий дар – трагедию поэта и техническое мастерство, – говорящий о «мастерстве» как о самодостаточном явлении, этого не понимает».
Вывод ошеломляющий, сильно эмоционален и несет все признаки успешной продуманной рецензии многообещающего критика: «И как жить, когда в современной русской литературе была она – беззащитная, отважная, принципиальная по отношению к близким, сложно устроенная и как бы опровергающая своей поэтикой все любимые мной рассуждения об «иррациональной» поэзии – когда такой может быть лирическая распахнутость?.. Ответов на эти вопросы нет – но нынешнее издание по-своему проблематизирует их постановку, и за это спасибо Евгению Степанову. Жест – когда стихи Бек не в «тренде» – с его стороны, прямо скажем, не способный принести дивиденды в литпроцессе и потому скорее идеалистический. И благодарность по отношению к такому жесту – несмотря на недостатки книги – безусловна».
Дмитрий ГАРИЧЕВ
Родился в 1987 году в Ногинске Московской области
«Волга», 2018, № 1–2
«Воспоминание» и другие стихотворения
Тенденции в современной поэзии малопонятны и совсем не поддаются тщательному скрупулезному анализу. Легкость изящного рода литературы скрылась за нагромождением смыслов, форм, изысков и экспериментов. Нащупать потайные ходы и обоснования сегодня возможно, только находясь в самой среде, живой, трепещущей, полной загадок и тайн. Так, в недавно опубликованной в журнале «Волга» подборке «Воспоминание» Дмитрий Гаричев сурово обозначил твердую позицию сопротивления новейшим веяниям. Предпринимаемые усилия вполне достигают результата, и вот в поэтической армии снова еще один солдат, выбивающийся из строя, художественные средства при этом эволюционно изменены, постигаются элементы зарождения иных инструментов языка, веско объявляется новое слово российской поэзии:
рожок почтовый оглашает утро,
но прошлая немереная дань
из-под панелей каплет и теплеет,
на поручнях висит, с краев течет,
скользит под пальцами, в глаза смеется,
как дурочка гремит себе ключами
и темным детям в елочном окне
подсказывает, как же откупиться.
Диалог с читателем прочувствован, все требования задушевности соблюдены, отпадают все желания строгих оценок и придирок:
я через силу говорил с родными
о посетителе своем, и слышал
от них все одинаково, что я
не холоден и не горяч, а тепл
как прелый лист во всем ему знакомый
и так же неспособный к бегству. с тем
я проходил оставшееся время
на отвлеченной местности, пока что
дневная ось не прогорала в поле,
до жгущего истершись волоска.
Опыт жизненный выливается в острое отождествление себя и лирического героя, слова рождают образы, от которых никогда не избавиться, но катарсис необходим читателю для будущих поступков и деяний нравственного порядка:
не плечом, а только что губами
к ягодам, впитавшим черноту
над химическими погребами
пачкаясь и сталкиваясь лбами
пропадаем как в чужом порту
сколько в эту землю ни воткнули,
что-то еще можно говорить,
в октябре, как в ледяном июле
зыбкий чай на месте заварить
но из раненого промежутка
пахнет щелоком, и каждый раз
досягает смех и прибаутка
человека, кормящего нас
Примечания
1
URL: http://literratura.org/criticism/3622-anna-zhuchkova-pyatnadcat-mertvecov-na-odin-rasskaz-yo-ho-ho-ili-bednyy-roma.html