Чтоб стадо нарушил
Хоть раз бы кто.
Я сам заделал.
Как был у нас Шорох,
Шорохов, председатель.
Пелагеин – Степан.
Ну, приехали тожо,
Уж в Елйнско гоняли.
Там стадо дойно,
А две да отстань.
Две нетели.
Боге вами, девки,
Придёте сами.
Не первый год пас.
А Шорохов ездит,
Сам всех считает.
Езжай, грит, обратно,
Коров не хватат.
Не коров, а тёлок,
Нихто их не тронет,
Никуда не уйдут,
Мне ли не знать?
Обход-от сделан.
Пусть там ночуют,
Пристанут завтра,
Как стану гнать.
Пускай отдыхают!
И дело к ночи.
Но ему, вишь, взапрело:
Гони да гони.
Ну, разругался я с ним,
короче.
Всё, – грю, – ладно:
Илья, иль они.
Сейчас пригоню,
Но пасти уж не буду.
Не хочет слушать,
Мат перемат.
Поехал. Лежат.
У самой дороги.
Как мы их гнали,
Там и лежат.
Пошли, грю, девки,
Домой-от надо.
И повернулся,
Знаю – пойдут.
Они поднялись,
Хвостами махают.
Так за кобылой
Следом бредут.
Ну, пригонил.
Грю ему: на те.
Нужны очень были,
Так получи.
Кобылу с седлом
В горожонке оставил
Ты председатель,
Сам и паси.
Цас завтра роспустишь
Всех по угорам.
Бушь ездить один
Их собирать.
Он: ну, цего! —
Таким разговором.
А я: вот увидишь.
Да не стал орать.
Неделя прошла,
Он ко мне: Боря!
Пасти-де надо
Твоих нетелей.
А в стаде уже
Голов нету сорок!
Дак роспустил,
Собирай-ко теперь.
Ну, даром [смеётся]
Оно мне не надо.
Вот с той поры больше
Уже и не пас.
Обход-от остался.
Хотите – берите.
Скотину не держим.
Кому и цитать?
Будьте сии слова столь крепки,
сколь крепко основана земля
никто её не может сдвинуть сместа,
сколь крепко господний гроб
содержится святым духом
во святом городе Иерусалиме,
сколь крепко камень в синем море,
океане
неколется,
некрошется,
и вокруг нашего стада коровьего,
овчажьего,
коньего
около каждого животного
от сегодня и во всё
тёплое время лета
до белого снега
ныне и присна
и вовеки веков аминь
полное хранительство
истинный христос.
Ко двору прихождения
иначе шли сами
и слушались нашего голоса
и друг от друга не отставали
как муравей от муравья.
Солнце закатилось
стадо ко двору приходило
от сего дня
и во всё теплое лето
до белого снегу.
Поставь господи
стену Астасову
и сарданинову
нашего всего стада
двери и ворота
<нрзб>
от земли до небес
и в землю глубину
как небесная высота
с востока до запада
с севера до юга
как кольцо вокруг.
Проведи Господи
и реку огненную
чтобы зверю не перейти
непереплыть
никому
человеку не сторожить
ограды господа нашего
скота
огнём калёным быть зверям
медведям, медведицам, волкам,
волчицам, росомахам, змеям,
всяким гадам
ползающим по земле
быть при нашем стаде бессильным
как младенцы новорожденные
всегда и вовеки веков аминь.
и запирают ворота и двери
святые апостолы Пётр и Павел
своими благословенными ключами
золотые замки
со всех четырёх сторон
огнём калёным
искрами и дымом
и отдают ключи
пресвятой богородице
царице небесной
и положила ключи
под святой ризой
нетленной
которой никто
неможет видеть
живущие
на земле.
В. В. Л.
Тишина по деревне. Жара. Во дворах ни души.
Внуки идут купаться на Бону, где суше и мельче.
Чё, садись на дровах, включай, того, да пиши:
Был такой дед Кузьма, у него – барабанчик из жести.
Из обычной-от банки консервной висел барабан.
Видно, дан был обход, и коровы ходили за им, дак.
Где он там покурить или чё, разойдутся уже, все дела,
Но бегут, как забьёт. Жестянка, дак, слышно далече.
Говорила мне мать, то при матери было ошшо:
Был тут парень один, тожо-т пас у нас по деревне.
Раз отправили-от за обходом его далеко.
Ну, отсюда есть Синега, и то уж будет за речкой.
Ак рассказывал: вот, пришёл, говорит он, к дедку.
«Ну, что, к ночи пришёл, дак ложись», постелили на лавке.
«Ты-ко спи; а уж если тут будет чего,
Не гляди, говорит, и не слушай, того, постарайся».
Ну, грит парень, средь ночи уж слышит: вокруг-от гудит.
Шум и свист – ого-го! Ставни хлопают, ветер гуляет.
Я лежу, грит, глазами смотрю в темноту и того,
Шевелиться боюсь. Будто сплю. А в печи завывает.
Утром стихло. Дед чаем ошшо его напоил.
«Ну, иди, – грит, – с богом, паси». Так, блин, бывает.
Все то заговоры, ведуны, колдуны, пердуны…
[А откуда был ветер?] Да хер его, этого, знает!
Если мать ошшо это, а нынче покоенка дак.
[Может, он обращался к кому?] То ихнее тёмное дело.
У нас тожо-от было. Колхозная раз не пришла.
А пас я. И куда? Есть одна, она вроде умела.
Ну, я к ей. А она: «Как пригонишь, с коня не слезай.
Пусть идёт, куда знает. А ты отпусти, ышь, поводья.
Привезёт тебя сам». Так я, нахуй, целых два дня
Себе жопу мозолил. А всё не наездил ни чёрта.
[И пропала корова?] Ну, дак, она не цела.
Раз больная была, ну и в ров, рядом там, да и чей-то…
Нашли осенью кости. А я, слышь, целых два дня!
«Поезжай, да не трогай. Найдёшь». Конечно, найдётся…
[Так и что барабан?] А какой барабан?