и приют для брошенных в ночи
мы ещё доедем все конечно
так что наливай и не молчи
будь собой пока морозец жгучий
в клочья рвёт окрестные леса
не грусти чувак ты самый лучший
от любви спасает колбаса
мы ещё обсудим все детали
женского коварства и любви
электричка едет трали-вали
и любой катарсис поправим
«собачье дерьмо выпирает из снега…»
собачье дерьмо выпирает из снега
на снеге рисунки мочи
алкаш у магаза
привычная нега
моей подмосковной ночи
девчата идут с припозднившихся блядок
со смены идут мужики
а месяц так тонок
а ветер так падок
скандалят в окне голубки
звезда над промзоной горит не сгорая
от ветра дрожат провода
не нужно ни воли
ни ада ни рая
но пусть не погаснет звезда
«вчера ледоход а сегодня опять…»
вчера ледоход а сегодня опять
одна снеговая равнина
на сцену реки выступает гулять
принцесса пурги балерина
движения плавны этюды точны
блестит позади подтанцовка
а сонное войско амфибий речных
под снегом танцует неловко
брутальные танцы пещерной зимы
меж ними рыбак и наживка
а то что взлетают на воздух сомы
наверное это ошибка
Зима на Пахре
фигурки лыжников как в титрах
мелькают так что не поймёшь
кто молодой бенгальский тигр
а кто простой подольский ёж
ах эта лыжная погодка
морозец свеж и ветра нет
летит пижон и с ним кокотка
костюм со стразами надет
с горы проносятся со свистом
не замечаемые мной
такие лыжные артисты
что ветер чувствуешь спиной
а я картину дорисую
дореставрирую пейзаж
и вот «Охотников…» вчистую
рисует Питер Брейгель старш.
«выходит баба и потягивается…»
выходит баба и потягивается
и груди трогает рукой
и что-то сладкое развязывается
в её подробности нагой
на плечи криво шаль наброшена
и волосы расплетены
горчит лица её горошина
в больших глазах клубятся сны
она встречает мужа с промысла
ворота гаража раскрыв
его назло расхожим домыслам
в постели ждёт императив
«земли касаются деревья…»
земли касаются деревья
сквозь сон переходя на ты
взлетает тихая деревня
роняя тапочки в кусты
в тумане все равны под утро
и лишь фонарь один как перст
сияет мутным перламутром
и темноту губами ест
и словно сахарный репейник
глядит в себя неотразим
и бомж расхристанный как веник
идёт за правдой в магазин
«цепочка следов это заяц…»
цепочка следов это заяц
бежал от собачьей возни
пугливый лесной лапотаец
в подрамнике снежной мазни
вот мышь вылезала из снега
за мышью ныряла лиса
открытая книга побега
заветные наши леса
вот кто-то прошёл утопая
в глубоком российском снегу
холодная злая слепая
я жить без тебя не могу
Воспоминание о снеге
земля под снегом еле дышит
её коробит и знобит
земля под снегом нас не слышит
а лишь тихонечко храпит
над опустелыми домами
в лучах клубится снежный пар
над кривобокими холмами
свингует солнечный угар
и лес вдали стоит массовкой
кривые руки распластав
лишь тени в мутных прорисовках
лежат поэму расплескав
«а небо плавится в болотах…»
а небо плавится в болотах
и соснами растёт назад
поэты – люди-эхолоты
они за будущим следят
за сетью заячьей интриги
за почерневшею травой
и за рожденьем тайной книги
весенней дали горловой
ты выйдешь в поле ножевое
и там под талою водой
пульсирует пережитое
в кротовьей яме молодой
«корявые деревья и дома…»
корявые деревья и дома
при станциях печальны и убоги
засохшая оврагами зима
унылые железные дороги
Россия спит и едет в холода
куда-нибудь всегда Россия едет
горит над ней Полярная звезда
живут под ней полярные соседи
у нас обычно пахнут поезда
надеждами и удалью и страхом
не говори в России никогда
и не спеши послать кого-то ахом
«они влетают шумным табором…»
они влетают шумным табором
по телефонам говорят
от них разит вином и тамбуром
их лица варваром горят
там дым табачный густо варится
там кулаками машет речь
там если девица ломается
то этим можно пренебречь
там между трезвыми и пьяными
идёт по сути разговор
о родине о белокаменной
о том чем живы до сих пор
«водокачка прудик прачка…»
водокачка прудик прачка
милый городок
держит удочку рыбачка
прямо между ног
день воскресный гуси в луже
Шарик на цепи
горькой русской белой «Стужей»
счастье расщепи
светит церковь на пригорке
куполами ввысь
с сосен падают иголки
ну а ты держись