— То есть, я не ошиблась, ты в курсе, — тяну руку, но он не отпускает. А ладони у него тоже мягкие, как и губы.
Почему так? Хочется дать самой себе пинка. Он приятный парень, это у меня проблемы. Большие, прямо огромные.
— Просто слышал, как и все, — Саймон не спускает с меня внимательного взгляда, а мне становится не по себе.
— Почему все слышали кроме меня? — раздраженно дергаю руку.
— Слухи это всего лишь слухи.
— Я видела своими глазами.
— Что ты видела, Мари? Мы не всегда видим то, что есть на самом деле.
— Насилие как на него не смотри, останется насилием.
— Ты уверена, что там было насилие? — Саймон начинает терять терпение.
— Когда одна девушка делает в туалете минет пяти парням, и потом ее рвет на глазах у всех, ты не считаешь это изнасилованием? — злюсь я.
— Полный прайс, — негромко говорит Саймон, подходя почти вплотную.
— Что? — непонимающе трясу головой.
— Это называется «Полный прайс», — повторяет он шепотом. — И оплачивается по самому высокому тарифу. Побежали, на нас уже все смотрят. Думают, что мы выясняем отношения.
Он тянет меня за локоть, и я послушно бегу следом.
— Ты хочешь сказать, что в университете узаконены секс-услуги? — не отстаю от парня.
— Нет. Не обязательно, — он старается дышать ровно, чтобы не сбить дыхание. — Не все хотят впахивать как ты. Есть тайный клуб, куда принимают по особой рекомендации. Ты можешь там продать свои услуги намного дороже. А заказчик вносит за тебя оплату на счет универа.
— Как администрация может это поддерживать? — глубоко дышу. Возмущение захлестывает, мешает нормализовать дыхание.
— Для администрации это выглядит как подработка. Можно мыть полы не в раздевалках, а в комнатах у мажоров, ходить за продуктами, делать кофе. Это даже приветствуется.
— А заодно минет всей компании? — меня трясет от злости. Мы останавливаемся.
— Говорю же, не обязательно, — Саймон вглядывается в мое лицо, считывает реакцию. — Ничего не делается по принуждению, Мари. Если девушка не против, у них может быть секс с заказчиком. Она даже может к нему переехать.
— Когда Коннор позвал Нору за собой, я не заметила, чтобы она умирала от желания.
— Коннор больной ублюдок, — Саймон опасливо оглядывается, — она сама виновата. Разве с таким можно идти на «полный прайс»?
— Что это значит, Саймон? Что туда входит?
— Это значит, что заказчик может делиться тобой где и с кем захочет.
— Мной? — вскидываю голову.
— Я просто привел пример, — примирительно поднимает руки приятель.
— Не самый удачный, — ворчливо соглашаюсь, — пойдем обратно, надо еще сделать задание на завтра.
Разворачиваюсь по направлению к корпусу и врезаюсь в широкую мощную грудь.
— Попалась, маленькая дрянь?
Коннор. Со свистом выдыхаю воздух, отталкиваюсь обоими руками от каменных мышц и пытаюсь его обойти. Но нога спотыкается о подставленную ногу, и я падаю прямо на асфальт, больно ударяясь коленями и раздирая ладони.
глава 5
Маша
Саймон делает ко мне шаг, но его оттесняет свита Коннора. Поворачиваю разодранные ладони внутрь — они пекут, но ублюдок не дождется, чтобы я разрыдалась. Счесанные ладони не конец света.
Смотрю перед собой и вижу длинные ноги в спортивных брюках и кроссовках. Они мощные и тренированные, высятся передо мною как две колонны. Поднимаю голову вверх, парень смотрит на меня с насмешкой.
— Заметь, я тебя не трогаю, — говорит, чуть выпячивая губу, — или снова побежишь жаловаться офицеру, что я тебя лапал? Так у меня куча свидетелей, и даже твой дружок подтвердит, что я пальцем к тебе не прикоснулся.
Вчера после лекций я подошла к начальнику охраны университета и предупредила, что Коннор продолжает меня преследовать. Пригрозила написать заявление в полицию. Офицер отнесся серьезно и пообещал, что громила больше меня не тронет.
Самое интересное, что Коннор действительно не вынимает рук из карманов.
— Наконец-то до тебя дошло, что это самая правильная поза, да, малышка? Передо мной на коленях. Запомни ее, когда будешь мне сосать, а я так и быть, не буду тебя трогать.
— Послушай, Коннор, почему тебе не найти себе кого-то посговорчивее? — особой надежды договориться не питаю, но и на открытый конфликт идти не хочу. Хотя разве кто-то на моей памяти договаривался с отморозками?
Смотрю на него снизу вверх. И его еще считают красавчиком! Своими ушами слышала, как девчонки обсуждали какой он весь большой. Как на меня, парень больше похож на гориллу. А кто-то видел когда-нибудь красивых горилл?
Левая нога горит огнем, но если начну подниматься, боюсь не выдержу и расплачусь. А ублюдок только этого и ждет.
— Мне даже нравится, что ты сопротивляешься, меня это заводит. Разве ты сама этого не видишь, — он придвигается пахом к моему лицу, и я брезгливо отшатываюсь. Трикотаж свободно топорщится, обрисовывая реально немаленький член. — Но когда-то мне это надоест. И тогда я буду кормить тебя своей спермой пока ты не захлебнешься...
Резкий свистящий звук, а следом сильный удар обрывает словесный поток. Коннор замирает, нескладно покачивается и огромной тушей оседает рядом, чуть не накрыв меня собой. В последний момент отползаю в сторону, наплевав на счесанные ладони.
Саймон прорывается ко мне, пока друзья Коннора обступают его со всех сторон. А я как во сне вижу идущего к нам через все поле Топольского.
— Мари, вставай, — приятель помогает подняться и даже коленки обтряхивает, как маленькой. С благодарностью опираюсь об его руку.
Он прячет глаза, явно чувствуя неловкость от того, что не смог защитить меня от Коннора и его дружков. У меня и в мыслях нет обижаться. Кем надо быть, чтобы противостоять этому отморозку? И разве мне стало бы легче, если бы Коннор размазал Саймона по асфальту?
С трудом держусь на ногах, в голове сотней молоточков настойчиво бьется: что именно видел Никита? Неужели он слышал все эти гадости?
Меня совсем не задели слова Коннора, но мысль, что их мог слышать Ник, ослепляет, заставляет щеки гореть огнем.
Я кажусь себе выпачканной в грязи. Словно со стороны вижу себя на коленях перед этим орангутангом. Что Ник обо мне подумал? Горькое осознание внутри подсказывает, что ничего