— Что? — мой рот раскрылся ещё шире.
— То, что от меня хотят все эти мрази! — вскрикнула Тиэко и в палату заглянул мордоворот.
— Вот козёл! — сказал я и скривился. — Козлы!
Тиэко снова всхлипнула.
— Если бы не ты…
— Да-а-а… уж… Съездил, мля, на персональную выставку…
Тиэко немного поплакала, а потом сказала:
— Зато все твои картины сейчас взлетели в цене.
— О, как⁈ Нет худа без добра? У нас так говорят. Поговорка такая.
— Правильная поговорка. У нас тоже такая есть. Только твоего разрешения не было и продавать никто не может без тебя. Хотя ваш Союз Художников пытался ими распоряжаться. Де, это они привезли. Их, де, печати стоят на коробках и на выставку выставляли работы они.
— Чо⁈ — воскликнул я по-русски. — Не ох*ели они часом?
— Не понимаю, что ты говоришь! Госпожа Накамура просила тебя подписать договор, разрешающий ей продажу твоих картин.
— Она тоже, похоже, прих*ела, ваша госпожа Накамура, — сказал я, используя слово «фак», которое тоже использовалось японцами. — Пусть несёт договор с результатами аукциона. Обсудим.
— Я ей передам.
Она склонилась надо мной.
— Я люблю тебя, мой герой! — сказала Тиэко и поцеловала куда-то в нижнюю губу.
На носу у меня ещё была повязка она мешала полноценному поцелую, а её губы моему дыханию. Мне стало вдруг смешно, я чуть отстранился, вдохнул воздух и рассмеялся. Рассмеялся и застонал от боли в груди.
— Ой! Извини! Я забыла! — отпрянула от меня Тиэко.
— Ты хочешь чтобы я остался здесь навсегда? — спросил, осторожно смеясь, я.
— Да, я хочу, чтобы ты остался со мной!
Я посерьёзнел.
— Пока это невозможно, ты ведь понимаешь? Никто меня тут не оставит. Да и, похоже, на меня тут открыта охота. И если бы не я, на тебя бы никто не нападал.
— Мой отец разберётся с ними!
— В Союзе они меня не достанут. Тем более во Владивостоке. Пограничная зона! Особый контроль! Правда, домой надо ещё суметь добраться. А до этого постараться выжить. Может мне, и в правду, лучше уехать домой?
— Не бойся, тебя постоянно охраняют.
Я закрыл глаза. Что-то «щёлкнуло» и я оказался перед входом в дом, куда Тиэко намеревалась зайти. Тело уже не болело. Да и чего ему было болеть, когда я был цел и невредим и сопел в две дырки своего аккуратного ни разу не ломанного носа.
— Постой, — сказал я и Тиэко, уже взявшаяся за ручку двери остановилась, обернулась и посмотрела на меня.
— Что такое? — спросила она.
— Неудобно как-то… В доме есть кто-нибудь?
— А кому там быть? — девушка улыбнулась. — Все внизу. И прислуга там же. Да, не бойся. Отец знает, что ты мой парень и он не против, чтобы мы встречались.
— Хрена себе, «встречались», — сказал «мой внутренний голос». — Тебя сейчас отоварят по башке.
— Пошли, — она потянула меня за руку. — Я покажу тебе дом. С террасы осмотрим окрестности. Сверху вид красивее и не дует. У нас терраса застеклённая.
Тиэко смотрела на меня просяще-жалобно, и я не смог ей ни сказать про якудза, спрятавшихся где-то в ближайших кустах какого-то вечнозелёного растения и которые проникнут вслед за нами в дом, ни отказаться от «осмотра дома». Тем более, что папа-якудза, млять, «не против, чтобы мы встречались»
— Пошли, — сказал я, мысленно вздыхая.
Тиэко открыла дверь, вошла. Я вошёл следом и прикрыл дверь. Начинало слегка поколачивать. Тиэко разулась и вышла в холл. Я, боясь оглянуться, шагнул в холл в обуви. Тиэко обернулась, нахмурилась и сказала, глядя на мои туфли:
— Надо разуться. Потом её взгляд перешёл на что-то, появившееся у меня за спиной и её глаза расширились.
Шаг назад и в сторону. Вижу фигуру, бьющую меня правой рукой в затылок.
— Да? — удивляюсь я. — Рукой? Кулаком?
На кулаке вижу кастет, перехватываю пролетающую надо мной руку за рукав и беру первого якудза на «мельницу». Якудза перелетает через мою спину, а я, не отпуская его руку с кастетом бью второго якудза ударом ноги ёко-гири в грудь. Его пистолет вздрагивает и Тиэко вскрикивает. Якудза сворачивается в положение эмбриона. Я оглядываюсь и вижу оседающую на пол и держащуюся за живот девушку.
— Не-не-не, — говорю я, и снова стою перед входной дверью.
— Э-э-э-э… Постой, — сказал я, и Тиэко, уже взявшаяся за ручку двери, остановилась, обернулась и посмотрела на меня.
— Что такое? — спросила она.
— Неудобно как-то… В доме есть кто-нибудь?
— А кому там быть? — девушка улыбнулась. — Все внизу. И прислуга там же. Да, не бойся. Отец знает, что ты мой парень и он не против, чтобы мы встречались.
— Млять! — подумал я. — И что делать? Так и прыгать туда-сюда? И плодить миры, где нам хреново? А, с другой стороны… Что так хреново, что так хреново,но не очень…
— Пошли, — она потянула меня за руку. — Я покажу тебе дом. С террасы осмотрим окрестности. Сверху вид красивее и не дует. У нас терраса застеклённая.
Тиэко смотрела на меня просяще-жалобно, и я не смог ей ни сказать про якудза, спрятавшихся где-то в ближайших кустах какого-то вечнозелёного растения и которые проникнут вслед за нами в дом, ни отказаться от «осмотра дома». Тем более, что папа-якудза, млять, «не против, чтобы мы встречались»
— Пошли, — сказал я, мысленно вздыхая.
Тиэко открыла дверь, вошла. Я вошёл следом и прикрыл дверь. Начинало слегка поколачивать. Тиэко разулась и вышла в холл. Я, боясь оглянуться, шагнул в холл в обуви. Тиэко обернулась, нахмурилась и сказала, глядя на мои туфли:
— Надо разуться. Потом её взгляд перешёл на что-то, появившееся у меня за спиной и её глаза расширились.
Шаг назад и в сторону. Вижу фигуру, бьющую меня правой рукой в затылок.
— Да? — удивляюсь я. — Рукой? Кулаком?
На кулаке вижу кастет, перехватываю пролетающую надо мной руку за рукав и беру первого якудза на «мельницу». Первый якудза перелетает через мою спину, а я, не отпуская его руку с кастетом, бью второго якудза круговым ударом ноги по руке с пистолетом. Бахает выстрел и пистолет вылетает из руки якудза. Следующий мой удар ушира