— Агата Юрьевна! — продолжил полковник — Я отдал приказ наладить связь с командующим Московским Военным округом, не соизволите ли лично сделать сообщение? Мы все понимаем, что время не терпит.
Как раз в эту минуту подъехала грубоватая коляска.
— Благодарю вас, господин полковник, вы весьма предусмотрительны. — поклонилась Агата — Не уверена, что от волнения смогла бы сесть на коня. Добавлю: нападающих самолётов было четыре, одного сбил Алекс, а куда делся ещё один, я не поняла.
И уселась в коляску, а командир полка дал команду организовать осмотр местности с опросом местных жителей — наверняка кто-то что-то видел или слышал. Так что если падение или вынужденная посадка самолёта произошла, он непременно будет найден.
* * *
В это самое время «Агата Четвёртая» пробила слой облаков и оказалась перед длинным, месяцеобразной формы, озером. Видимо это старица протекающей неподалёку реки. Справа от старицы тянулись поля, и пролегала приличная дорога, скорее всего, шоссе, а слева лес, в котором возвышался небольшой холм, увенчанный развалинами. Дальше лететь возможности не было: правый двигатель заглох, а левый работал с перебоями, то и дело, выплёвывая клубки огня.
— Это хорошо! Здесь я продержусь, может статься, даже дождусь помощи. — Сам себе буркнул Александр, направляя «Агату» на озеро.
Машина послушно скользнула по морщинистой от порывистого ветра поверхности озера и замерла, наполовину выкатившись на дальний берег. Александр, не теряя времени, схватил одну из аварийных укладок — «боевую» — и принялся сноровисто переодеваться: вместо полётного комбинезона штаны со штампованными металлическими наколенниками. На куртке имелись налокотники, тоже штампованные из стали. Поверх куртки бронежилет с многочисленными карманами, уже набитыми автоматными рожками, гранатами, перевязочными пакетами, ножами, пеналами с отравленными шипами, скрученными из сталистой проволоки и прочим необходимым в оборонительном бою скарбом. На голову — стальной шарообразный шлем, с остро заточенным гребнем и толстым плексигласовым щитком. Пулю он, конечно, не выдержит, а вот удар рукой или даже прикладом — запросто.
На спину небольшой рюкзак с дополнительными рожками, аптечкой парой фляг с морсом и ещё одной флягой с кипячёной водой — мало ли, будет нужда промыть рану.
Совершенно некстати вспомнились многочисленные тырнетные клоуны из будущего, требующие у авторов, чтобы они автоматы под пистолетный патрон называли строго пистолетами-пулемётами, магазины — ни боже мой не называли рожками или обоймами. Какой смысл в такой строгости определений для художественных произведений, когда даже кадровые офицеры в армии нередко используют привычные слова — объяснить не мог никто.
А враг не дремлет. Над старицей прошла пара истребителей, наконец, Александр их узнал: новейшие «Кречеты» с турбовинтовыми двигателями. Они ещё не поступили на вооружение ВВС, имелись только в Липецке и Клину, где формировались учебные центры по переподготовке строевых лётчиков на новую технику.
Александр открыл потолочный люк, выбрался через него, огляделся. Лес был недалеко — метрах в трёхстах, и это утешает. Уже на опушке он услышал натужный рёв: это на дорогу один за другим тяжело плюхнулись четырёхмоторные транспортники. Ещё во время тормозной пробежки они открыли задние рампы и оттуда посыпались солдаты в незнакомой форме. Офицеры размахивали руками и кричали нечто руководящее, впрочем, не слышное из-за расстояния и рёва авиамоторов. А вот и привет от совсем нехороших злодеев: по стволам деревьев защёлкали пули, а мгновение спустя послышался звук пулемётной очереди. Это излишне сообразительный пшек, со своим вторым номером, взобрался на крышу транспортника и там установил треногу со «Шварцлозе»: Александр, оглянувшись на бегу узнал пулемёт по характерному раструбу пламегасителя. Но, слава богу, Александр уже достаточно углубился в лес. Пулемётчик тоже понял это и стрельба прекратилась.
— Твари! Загнали! Я в ловушке! — внутри Александра бесновался и рвался в бой Шолто Тавиш.
Вот, не оглядываясь, руководимый лишь звериным чутьём бандита, Александр бросился на лесную подстилку. То место, куда он упал, взрыли пули, но он успел откатиться в сторону. Руку в рюкзак, нащупал длинный круглый пенал, с ядовитыми шипами. Экономно и крайне осторожно вытряхнул на перчатку пяток шипов и разложил позади себя. И бросился в неглубокую, но длинную рытвину. Уже скача на четвереньках, в ритме бешеного ролика, он услышал позади «Курва маць» и прочие обсценные полонизмы. Значит, опять по его душу явились поляки, а форма у них, получается, французская. Или английская, он плохо разбирался в современной военной униформе. Но точно не русская и не немецкая.
Выскочил на бровку канавы, ещё оставил десяток шипов. Чёрт! Мало их осталось, но кто же знал, что шипы с отравой так эффективны! Из-за поваленной толстой сосны увидел, как из рытвины выскочили пятеро преследователей и двое из них сразу наступили на шипы. В корчах они повалились на землю. Ещё один попытался помочь своему сослуживцу, выдернуть шип из ноги, да сам укололся и повалился рядом. Выжившие замерли истуканами плечом к плечу, и Александр уложил их одной экономной очередью. И бросился дальше в лес. Он уже почти добрался до холма, когда произошло нечто непонятное: длинный-предлинный миг, заполненный неистовой, звериной злобой, непонятной суетой, и вот он, Александр Павич стоит на четвереньках на поляне среди десятка трупов разной степени подпорченности. У одного из мертвецов даже вырвано горло. Кто его так уходил? Александр почувствовал что-то во рту, сплюнул и с отвращением увидел, что это мужской кадык. Но грубый удар отбросил его сознание на периферию. Шолто Тавиш внутри ликовал: вон он какой молодец! Перехватил управление, до того находившееся под контролем мозгляка и слабака Павича, и вона, сколько всего натворил! И дальше натворит! Он ведь научился брать под контроль собственное тело, до того недоступное законному хозяину. А пользуясь связями и добрым именем придурка Павича он же столько прольёт кровушки, так настрогает мерзких людишек, особенно отвратительных похотливых баб!!! Он будет их заманивать в специально созданное убежище, и там будет убивать десятками и сотнями! У него появилась такая возможность! Но для начала нужно выжить! Опа! А ведь те двое, что лежат у дуба, вовсе не дохлые, а только притворяются! Бросок ножа, и плечо одного поляка пригвождено к корневищу. Ага, ты и верно не дохлый, вон как корчишься! Тавиш схватил за волосы второго хитреца, поднял его, а первого пнул в мошонку.
— Эй, ты, тупорылый полак, смотри, что я сделаю с твоим невезучим братом.
Одним движением он сунул нож в рот поляка и отрезал ему язык. А потом принялся строгать несчастного крупными кусками. Спустя минуту всё вокруг