Натаниэль рассмеялся. Действительно, он первое время пытался выглядеть так, как выглядели герои американских боевиков. Даже приобрел совершенно ненужный «кольт» — вместо своего старого надежного «Йерихо». На русских клиентов это не производило ровным счетом никакого впечатления. И Розовски махнул рукой на рецепты Голливуда.
«Так что? — снова спросил Баренбойм. — Есть у тебя сомнения или нет? Если есть — скажи, обсудим».
Сомнений у Натаниэля не было. За исключением чисто интуитивных, а значит — несерьезных.
И вот теперь, обряженный в черный смокинг, частный детектив Розовски расхаживал с дурацким видом по внутреннему двору, превращенному в танцевальный зал, угрюмо разглядывал экзотические маскарадные наряды полусотни гостей и рассеянно слушал разноязыкую речь — в основном русскую, с вкраплением иврита и английского. Левый карман заметно топорщился, и танцующие уважительно косились на оттягивавшую лацкан рифленую рукоятку «Кольта». Знали бы они, что озабоченно хмурившийся детектив в последний раз стрелял из своего револьвера пятнадцать лет назад. В полицейском тире.
Ожил крохотный наушник, прикрепленный за ухом. Голос Маркина, точно так же изнывавшего от скуки у наружной двери виллы, сообщил:
— Натан, к вам двигаются очередные гости. Ребята превзошли сами себя. Умрешь со смеху.
— Хорошо, если со смеху, — буркнул в микрофон Розовски. Через несколько мгновений во дворе действительно появилась весьма экзотическая процессия. Она сразу привлекла внимание всех, кто уже находился внутри. Даже обезьяний джаз на мгновение смолк, а потом спонтанно заиграл нечто торжественное — чуть ли не «Интернационал».
Картина была впечатляющей. Под громкую музыку во двор медленно вошли четверо высоких мужчин в масках и нарядах, долженствующих, как решил Натаниэль, изображать одеяния китайских мандаринов. На плечах они несли носилки с балдахином. Под балдахином на расшитых золотом подушках неподвижно сидел некто в золоченом халате, расшитом драконами. Его лицо, так же, как и лица носильщиков, прикрывала маска. Желтая, с узкими прорезями глаз и высокомерно изогнутыми тонкими губами. Рука в желтой перчатке небрежно держала раскрытый веер. С трех сторон его прикрывали небесно-голубого цвета шторки. Передняя шторка была отдернута.
Танцы прекратились, оркестр затих. Послышались восхищенные возгласы, аплодисменты. Аркадий Смирнов, от-куда-то вынырнувший в центр двора и обряженный в маскарадный костюм какого-то фантастического императора, поспешил к вошедшим, отвесил шутливый поклон и пригласил чувствовать себя, как дома. После этого носильщики прошли в центр большого зала, молча поставили носилки с «богдыханом» и так же молча удалились. Аркадий махнул рукой музыкантам, те вновь перешли на танцевальную музыку, и вокруг странной фигуры, восседавшей под балдахином, закружились танцующие.
Розовски вздохнул, покачал головой. «Клоуны…» Все это казалось ему по меньшей мере безвкусным. Но, в конце концов, не его это дело. Он приглашен для того, чтобы ходить с озабоченной физиономией и время от времени что-то невразумительно бормотать в микрофон.
Орангутаны закончили терзать свои электронные погремушки и вдруг так пронзительно выдали импровизацию на тему гершвиновской Summertime, что Натаниэль немедленно забыл обо всем, включая паланкин, драконов и «императора». Стоял и слушал, раскрыв рот, фантастические гитарные пассажи, шедшие в совершенно неожиданном дуэте с саксофоном.
Кто-то тронул его за локоть. Это вновь была хозяйка виллы.
— Вам не скучно? — спросила она. — Хотите выпить?
— Я ведь на службе, — напомнил Натаниэль, несколько раздосадованный тем, что ему не дали дослушать любимую мелодию.
— Бросьте, это же фикция. Кого охранять? От кого? — Виктория пренебрежительно взмахнула рукой, в которой держала бокал с шампанским. «Да она здорово опьянела», — с непонятным смущением подумал Розовски. — Все это полная ерунда, — сказала вдруг госпожа Смирнова, приходя в мрачное настроение. — Бал, маскарад, гости. На кой черт все это было нужно Аркашке? Спятил совсем… Я спрашиваю: что еще за праздник? Смеется. Я, говорит, такое провернул! Завтра скажу — обалдеешь… — она вздохнула. — Ладно, не хотите пить — не пейте. Пойду я.
Натаниэль еще пару раз обошел зал, стараясь не столкнуться ни с кем из веселящихся гостей. Вышел на крыльцо-веранду, где в полном одиночестве маялся Маркин. Сюда почти не доносились ни звуки музыки, ни непрестанный говор многих голосов, от которого у Натаниэля уже начинала кружиться голова. На крыльце у него тоже закружилась голова — но уже от сильного аромата цветущего дерева с огненно-красными кистями вместо листьев. Во внутреннем дворе, превращенном на сегодняшнюю ночь волею хозяев в бальный зал, цветочный аромат почти не чувствовался. Непонятно почему.
Натаниэль скучающе посмотрел в темное небо с яркими огоньками звезд. Механически отметил перевернутую дубльвэ Кассиопеи, ковш Большой Медведицы над горизонтом. И конечно, любимое свое созвездие — Орион. Почему любимое, он не знал. Проверив таким образом память на школьный курс астрономии, Натаниэль отвел взгляд от далеких звезд.
— Ну что? — спросил он Маркина. — Как тут дела? Никто не покушался на честь и достоинство нашего нанимателя? Дай-ка сигарету.
— Опять? — спросил Маркин.
— Что — опять? Ах да, — вспомнил Розовски, — ты же у нас куришь трубку. Ну, извини. У шефа память дырявая.
— Если бы только память, — проворчал Маркин.
— А что еще?
— По-моему, и карман у тебя тоже дырявый.
— Потому мы с тобой и торчим здесь, — напомнил Натаниэль. — Чтобы залатать этот карман… — он посмотрел на часы. — Ч-черт, еще три часа тут болтаться. Может, сходишь туда? Пугнешь гостей. Посмотришь на них суровым взглядом. Постоишь под пальмой. Там красивые пальмы растут у эстрады. Две штуки. И лианы с китайскими фонариками. А? А начальник подышит свежим воздухом. Между прочим, по двору гуляет парочка совершенно натуральных депутатов. Они, по-моему, от русского размаха немножко обалдели.
— Что за депутаты? — поинтересовался Маркин.
— Я видел Яакова Арци и Шмуэля Гордона. А вот журналистов, на которых наш друг рассчитывал, по-моему, нет. Хотя черт их разберет, в масках-то… Ладно, — он вздохнул. — Похоже, у тебя не появилось желание туда идти. Придется мне.
Носилки с балдахином все еще стояли посередине овального двора, и «китайский богдыхан» с веером в руке сидел на подушках в прежней позе. «Крепкий мужичок, — одобрительно подумал Натаниэль. — Даже не шелохнется». Он остановился напротив паланкина и вежливо поинтересовался:
— Не надоело? Может, выйдем покурим? Опрокинем по рюмочке.
«Китаец» не ответил.
— Как угодно, — Розовски махнул рукой и пошел дальше.
Время никак не желало сокращаться. Застыло, хоть тресни. Только далеко за полночь