— Полагаю, лет тридцати пяти. Одной ногой в могиле, а другой в сундуке с деньгами.
— Да, ему лет тридцать пять, — серьезно подтвердила Шейла, зажав двумя пальцами ресницы, чтобы завить их. — У него шестимесячный ребенок и какая-то трагическая история. Его старший ребенок монголоид. Ужасно, правда? Ему сейчас восемь лет, и мистер все эти годы не видел его. Он и его жена все пытались и пытались иметь второго ребенка, и вот только теперь это у них получилось. Он обожает своего малыша.
— Откуда ты все это знаешь? — удивился Уэксфорд и подумал, конечно, она же дочь детектива. — Я считал, что ты ходила к нему лечить зубы, а не вести расследование.
— Ох, мы долго разговаривали, — с безмятежным видом пояснила Шейла. — Не надеюсь, что ты сможешь понять, но меня интересует человеческая природа. Если я готовлюсь быть настоящей актрисой, я должна знать механизм, который тикает в человеке. Мне надо уметь хорошо разбираться в людях.
— Бог в помощь, — мрачно пробормотал отец. — Вот уже столько лет я пытаюсь разобраться в них, и все еще доля ошибок составляет процентов восемьдесят.
Шейла разглядывала себя в зеркало.
— У мистера Виго очень элегантные, утонченные манеры. Холодные, если ты понимаешь, что я имею в виду. Я иногда думаю, что у зубных врачей очень интересные отношения с пациентами. Они должны быть приветливыми, иначе ведь человек больше никогда не придет к нему, правда? Это такие интимные отношения, что ты невольно начинаешь думать о другой ситуации. Я имею в виду, папа, что мужчина обычно не бывает в такой близости к женщине. Только когда занимается с ней любовью.
— Искренне надеюсь, что ничего подобного не случилось.
— Ох, папа… Я ведь только говорила, на что это было похоже. Делала сравнение. — Шейла хихикнула и накрутила прядку волос на палец. — Правда, когда я уходила, то он вроде бы как ударил меня током. Он сказал, что у меня самый очаровательный рот, какой он видел.
— Бог мой! — Уэксфорд встал. — Если ты не думаешь о том, что говоришь отцу, то хотя бы могла помнить, что он главный инспектор-детектив. — Он помолчал и добавил, не сознавая, какое впечатление могут произвести его слова: — Я могу пойти и посмотреть на этого Виго.
— Ой, папа!
— Не из-за твоего очаровательного рта, а проводя собственное расследование.
— Но, папа, ведь ты не рискнешь…
Все это время миссис Уэксфорд невозмутимо ела имбирное печенье, но подняла голову и спокойно заметила:
— До чего же ты глупая девушка. Порой я думаю, что божий дар разума вовсе не обязателен в искусстве. Если ты закончила со своим лицом, то выведи лучше собаку.
При слове «собака» Клитемнестра тут же стала вертеться перед глазами.
Они стояли под ивами и смотрели на реку. Не знавший их прохожий мог бы подумать, что это два бизнесмена воскресным полднем прогуливаются по берегу. Но в Кингсмаркхэме их знали все, и все знали, что они стоят на месте, где убили Чарли Хаттона.
— Я говорил, что нам надо поговорить со всеми членами Дартс-клуба, — начал Верден, спускаясь к кромке воды. — И теперь, по-моему, мы поговорили со всеми. Любопытно, что Пертуии единственный, кто мог ладить с Хаттоном, но никто не желает признавать этого. Все остальные всегда были с ним на ножах. Только один из тех, с кем вы разговаривали, имел выдержку и терпение. Но в конце концов и у него Хаттон вызвал некоторое возмущение. Может ли человек убить приятеля за то, что тот высмеял его в баре, и за то, что приятель получает больше денег?
— Может, если надеется получить деньги, — ответил Уэксфорд. — Сто фунтов большая сумма для такого бедолаги, как Келлем. Нам надо понаблюдать за ним, не сделает ли он в ближайшее время крупные покупки. Мне не нравится, что он выстирал одежду, которую носил в пятницу вечером.
Верден осторожно переходил реку, стараясь не замочить ноги. Он перешагивал с камня на камень, выбирая такие, которые не покрывала сверху вода. Потом наклонился и сказал:
— А вот и оружие.
Уэксфорд с берега проследил за направлением указательного пальца инспектора. Все камни, за исключением одного, сверху и со всех сторон обросли, будто мехом, зеленым мхом. Верден показывал на единственный, который казался голым, словно его недавно бросили. Он лежал хорошо видный на каменистом дне реки. Верден, соблюдая предосторожности, чтобы не плюхнуться в воду, нагнулся и двумя руками поднял камень. Камень был не круглый, а продолговатый, похожий по очертаниям на мандолину. Сторона, которая лежала на дне, тоже поросла мхом. Камень как камень. Только его размер и неестественное положение в воде показывали, что он мог быть использован как орудие смерти. Уэксфорд взял его двумя руками и высоко поднял, потом с силой махнул в воздухе. Хаттон шел один в темноте, а кто-то ждал его, притаившись среди ив и кустов ежевики и заранее приготовив камень. Налитый по горло виски, с мыслями, витавшими в облаках, Хаттон сам предупредил о своем приближении. Он насвистывал и скорее всего не старался идти бесшумно. Камень был поднят точно также, как сейчас его поднял Уэксфорд, но в тот раз с силой опущен сзади на череп Хаттона. Может быть, один раз, а то и два и даже больше? Сколько раз надо ударить, чтобы убить человека? Потом Хаттон скатился в воду, а убийца вытащил бумажник, прежде чем бросить камень в реку.
Уэксфорд мысленно восстанавливал картину убийства и знал, что Верден следует за его мыслями, думает так же, как и он, поэтому не затруднял себя разъяснениями вслух. Он бросил камень в воду. Камень немного прокатился по земле, а потом с мягким всплеском упал в реку.
— Если уж мы так далеко прошли, то вполне можем зайти к миссис Хаттон и еще раз побеседовать с ней.
С миссис Хаттон была ее мать и еще три человека. Джек Пертуии сидел на элегантной, обитой клетчатым, как шахматная доска, твидом софе и держал