— Феллини, ты сегодня разминаться будешь или как? — гаркнул мне Левон Кочарян.
— Иду, — устало выдохнул я, еле-еле отвязавшись от Высоцкого.
* * *
Приблизительно через полтора часа волейбольный мини-турнир добрался до своего финального матча. И хоть команд было почти три десятка, но кто-то слабо подавал, кто-то плохо принимал, кто-то бездарно пасовал, кого-то губила плохая сыгранность, поэтому некоторые коллективы вываливались из турнирной борьбы за считанные минуты. Сильнее всех на этом любительском фоне выглядела сборная, собранная из ребят с заводов ЗИЛ, АЗЛК и «Динамо». Кроме них была ещё одна волейбольная дружина из спортсменов-студентов. Они как раз пересеклись в полуфинале, где верх в красивой и упорной борьбе взяли заводчане.
Наша киношная сборная тоже добралась до финала. Потому что я «кошмарил» соперников силовой подачей, Левон Суренович неплохо принимал на задней линии, а актёр Владимир Трещалов мощно лупил, взлетая высоко над сеткой. Но кроме наших козырей в команде имелось и своё слабое звено — это был заслуженный комик советского союза Сава Крамаров, который играл так же смешно, как и на киноэкране. То он вместо подачи на чужую половину площадки, мог залепить мячом кому-нибудь из своих же товарищей в голову. То, принимая простейшую подачу, мог поскользнуться и, комично падая, рассмешить до икоты всю собравшуюся публику. Поэтому мы по турниру проползли не шатко и не валко, с большим трудом обыгрывая даже слабаков.
Однако с заводчанами мы начали матч, состоящий из одной партии до десяти очков, более чем уверенно. Я вышел на подачу и неожиданно для соперника, вместо силовой и мощной подачи, запустил хитрый «планер». И пока соперник перестраивался, мы повели со счётом 4:0. Правда, когда я свою подачу потерял, заводчане так же быстро и отыгрались. Как известно в волейболе при выигрыше права подавать, игроки переходят на одну позицию по часовой стрелке. И когда мы сделали полный круг, и я снова взял в руки мяч, счёт был уже равный — 4:4.
Но мне и тут удалось перехитрить нашего непростого соперника. Я сначала вколотил силовую подачу, затем запустил «планер», а потом снова «силовую» и снова «планер». Однако при счёте 8:4 в нашу пользу я совершил непростительную ошибку и шибанул мячом прямо в стеку. Чуть-чуть не рассчитал высоту, на которую обычно подкидываю волейбольный снаряд, и этой оплошностью соперник вновь воспользовался сполна. И когда я, сделав круг по площадке, в третий раз встал на место подающего, счёт был уже 8:8.
— Феллини! Феллини! — закричали наши персональные болельщицы, среди которых главным образом были актрисы из училища имени Щукина.
Пока шёл турнир, сюда подъехали Наталья Селезнёва, сёстры Вертинские, Валентина Малявина и ещё несколько одногруппниц моей красавицы Нонны. Вот они громче всех и болели. Кстати, за заводских ребят тоже много кто болел.
— Тайм аут! — попросил я главного судью матча.
— Мужики, — обратился я к своим партнёрам по команде, когда мы встали вкруг, — нужно сейчас держать подачу из последних сил.
— Правильно, — согласился Владимир Трещалов, — мы только на подачах Феллини очки набираем. Нужно мужики упереться, потому что…
— Потому что моральных сил до победы не хватит, — закончил за него Левон Кочарян. — Сава, ты можешь хоть что-то нормально отбить?
— Могу, сегодня просто не мой день, — обиделся Крамаров. — Хотите, меняйте.
— Поменяли бы да не на кого, — проворчал Лева Прыгунов.
— Всё, собрались! — рявкнул Кочарян.
Мы пожали друг другу руки и я, схватив мяч, выбежал за лицевую линию. Затем несколько раз ударил его в пол, дождался свистка главного судьи, подбросил волейбольный снаряд вверх, разбежался и вместо мощной силовой подачи, закрутил хитрый «планер». Дело в том, что «планер» можно подавать и в прыжке, и так как я сегодня такого фокуса ещё не делала, парни из заводской волейбольной команды растерялись. Видя, что я выполняю подачу в прыжке, они сели поглубже на лицевую линию, а мяч закрутился точно под сетку.
— Гооол! — закричали наши болельщицы.
— Счёт 9:8, — объявил судья соревнований. — Матчбол!
Соперники на той стороне площадке забегали, засуетились, ломая голову, какая подача сейчас полетит. А я, отойдя за лицевую линию, вдруг за спиной услышал быстрый шёпот Высоцкого:
— Феллини, я песню закончил. Слушай: «Если шел он с тобой, как в бой, / На вершине стоял больной, — / Значит, как на себя самого, / Положись на него!».
И в этот же момент судья на вышке дунул в свисток. И у меня совершенно всё вылетело из головы, как я планировал сыграть. Поэтому мяч я подбросил высоко вверх, а затем, не успевая выпрыгнуть, просто пробежал вперёд и, кое-как шибанув рукой по волейбольной сфере, еле-еле перекинул мяч на ту сторону площадки. И на нашу большую удачу, двое игроков соперника, тоже запутавшись, пошли на этот простенький удар одновременно. И вместо того, чтобы организовать ураганную и неотразимую атаку, они столкнулись друг с другом, а мяч свободно плюхнулся на волейбольный паркет.
— Гооол! — закричали наши болельщики и болельщицы, а главный судья на вышке торжественно объявил нашу победу.
— Владимир Семёнович, ты хоть понимаешь, что сейчас сделал? — всплеснул я руками.
— Что-что, — насупился Высоцкий, — я песню закончил и вам помог выиграть. Кстати, как концовочка, годится?
— Годится, — усмехнулся я. — Только слово «больной» надо зачеркнуть, а вместо него написать — хмельной.
— Качай, Феллини! — эмоционально закричал, подбежав ко мне, Левон Кочарян.
— Аккуратно! — заблажил я, когда меня схватили несколько пар рук. — Высоко не подкидывать! Я высоты боюсь! Помогитеее! — выкрикнул я, подлетев в воздух.
* * *
— Куда идём отмечать⁈ — загудел, довольный до ушей, Левон Кочарян, когда мы всей гурьбой вывалились из усадьбы графа Разумовского. — Ко мне? В сад 'Эрмитаж? Или в ресторан?
— Давай в ресторан, — первым предложил я. — Мы вам и так уже какой день нормально жить не даём.
— Да уж, Левушка, вот такие мы беспокойные гости, — захихикала Нонна, которая держала меня под руку.
— Обижаете, мои дорогие, — обиделся он. — Вы мне друзья, а для друзей у меня всегда дверь открыта.
Но тут девчонки из Щукинского училища радостно защебетали, что хотят в ресторан, поэтому какой-либо спор совершенно потерял смысл. Однако далеко мне уйти не удалось. К усадьбе подъехала черная