Вот и еще одно занятие, придающее жизни смысл, отвалилось. После процедур я под бдительным взглядом двух пар глаз медиков направилась к выходу. И не дошла. Потому что в голове зашумело и словно черный пакет на нее накинули. Рот заполнился горечью, и я упала. Шенсон не успел меня подхватить.
Пришла в себя я под звон в ушах. Перед глазами плавали то ли масляные пятна, то ли блики от ярких ламп.
— Иса, ты видишь меня?
Из бликов и пятен вдруг собралось лицо папы.
— Вижу, не волнуйся, пап. Слегка голова закружилась.
— Слегка? Ты почти десять минут провела без сознания! — в отцовском голосе звенела паника. — Сейчас тебя доставят в каюту для специального наблюдения.
— Папа!
Я села. Оказалось, что до этого лежала на каталке.
— Ты хочешь меня уже сейчас поместить в палату на лечение?
— Я обеспокоен твоим обмороком, дочка.
Отец и правда выглядел испуганным. Рядом стоял академик Шенсон и в задумчивости на меня поглядывал.
— Эштон, — сказал он наконец, — не думаю, что есть необходимость госпитализации. Хватит и обычного ведения болезни. Но никаких больше чудес для программистов, или чем она там занималась. Понятно?
— Более чем, — папа резко спрятал кулаки в карманы. Очень нервный жест.
— Ты уже очень помогла, Иса, дальше ребята пусть справляются сами. А твоя задача — беречь себя.
Меня доставили в каюту как стеклянную статуэтку, которой уже кто-то успел отломать руку. Сравнение жутковатое, но так я себя ощущала.
Свалившись на кровать, я погрузилась в пасмурные мысли. Реальность подступала ко мне, дыша в затылок, беря за горло.
Уже невозможно притворяться, что все как обычно. Скоро изменения станут заметны всем. А мой затворнический образ жизни привлечет внимание. Папа сказал, что сам объяснит Латчу и другим программистам невозможность дальнейшей помощи. Скажет, что подготовка к свадьбе, а так же изучение законов моего будущего дома отнимают все время.
Очень интересовало, какие действия папа предпримет по отношению к Летро Урро. Решится ли задать ему лично острые вопросы о Черной смерти, или привлечет дипломатов и министров?
Щекотливая ситуация. А что будет делать Митчелл? Он ведь тоже обеспокоен тем, что у моего будущего свекра не все чисто. Хотя, если подумать, Летро завязан на большой политике. Разве может там все быть честно и гуманно?
Веки мои постепенно закрылись, отправляя меня в неизвестное пространство. Именно так, без преувеличений. Сновидение было странным и пугающим.
Я летела сквозь холодную и бесстрастную черноту космоса, и сама была сгустком энергии.
— Это ты?
Космос наполнился голосом, который при этом не звучал, а просто был.
— Я, — ответила, сама не понимая, как.
— Мы снова не совпали?
— Снова.
Я не видела источник голоса, но знала, что он где-то здесь.
— Даже родились не одновременно. И в неподходящих оболочках. Сколько так жизней прошло? Две?
— Нет, эта была третья.
— Программа дает сбой. Когда же мы увидимся, Изель?
— Я верю, что в новой жизни. И уж точно друг друга не пропустим. Сколько у нас еще попыток?
— Девятнадцать. И пусть в этот раз все получится.
Меня тряхнуло в кровати, я резко открыла глаза. В теле еще сохранялось ощущение невесомости. Это все лекарства для питания и стимуляции мозговых волокон, не иначе.
Освещение в каюте перешло в ночной режим. Значит, спала я долго.
— Который час, Кваси? — спросила вслух. Ответа не получила. Питомец был где-то в другом месте. Скорее всего, на станции подзарядки, до утра.
Пришлось подниматься и идти искать часы. Да, время на корабле, летящем сквозь галактики — очень условное понятие. Относительное. Но есть принятые стандарты, чтобы не запутаться. Сейчас по ним было три часа ночи.
В дверь тихо постучали. Удивившись, я открыла. В каюту тут же ворвался Митчелл, защелкнул замок за собой.
— Что ты тут делаешь в такое время? — я смотрела на него во все глаза.
— Но ты же все равно не спишь, — он обаятельно улыбнулся.
— И откуда ты об этом узнал? Следишь за мной что ли?
— Ты слишком подозрительна, Бел, — нравоучительно сказал Митчелл, проходя вглубь комнатки, — причем там, где этого не нужно. Лучше бы у тебя вызывала беспокойство семейка твоего жениха.
Он присел в кресло.
— На самом деле я постучался наудачу, надеялся, что ты меня услышишь. Днем-то с тобой поговорить сложно.
— И о чем ты собирался со мной говорить? — насторожилась я.
— О том, что с тобой происходит. Твой отец сегодня ворвался к программистам, когда мы с Латчем бились над той папкой. Велел сохранить результаты к нему на диск и самим туда не соваться. Лично проследил, чтобы мы себе ничего не скопировали, настоял на том, чтобы путь к файлам закрыли и сам придумал пароль. Так что адмирал решил пресечь наши попытки копаться в информации и узнать правду раньше него.
— Это и правда очень тревожит, — я села на кровать.
— Гораздо больше меня беспокоит другое. Адмирал Радро выглядел как безумный. Его глаза блестели так, словно он лампочку проглотил. И после того, как забрал диск, твой отец запретил обращаться к тебе за помощью. Почему, Исабель?
— Он ведь наверняка объяснил.
— Туманно. Сказал, что ты готовишься к свадьбе и спешно изучаешь правила этикета. Видать, боишься взять не в ту руку вилку.
— И ты не поверил?
— Абсолютно. Так что, Исабель, рассказывай, что происходит на самом деле. И я никуда не уйду, пока не услышу правдивую версию. Без твоих “переживаний невесты”. Плевать ты хотела на эту свадьбу.
Глава 42
Я закрыла глаза, схватилась за виски руками. Какой сложный момент. Мне стало ясно — если я сейчас не скажу правды, он это поймет и уйдет. Возможно, уже навсегда. Нет смысла бороться за любовь, если она нужна тебе одному.
Глубоко вдохнув, словно я собиралась нырнуть на дно бассейна, я посмотрела на Карнела.
— Моя феноменальность убивает меня, Митчелл.
Его лицо застыло. Но при этом удивленным он не выглядел. Скорее, как человек, у которого подтвердились худшие опасения.
— Что это значит? — спросил он с усилием.
— Я не могу сбежать, не смогу провести с тобой счастливую жизнь на краю вселенной. Нет, теоретически это возможно.